Витязь. Владимир Храбрый - [14]

А потом, когда Дмитрию не исполнилось и четырех лет, заполыхали на его глазах дубовые срубы дедова Кромника. Гудящий огонь, всепожирающий, с закрученными кверху языками пламени - таким он останется в памяти уже взрослого Дмитрия, - и каждая битва потом будет в его сознании представляться страшным пожаром, пережитым в детстве…

Воротившись домой, Вельяминов велел всыпать за недогляд старшему из рынд двадцать плетей, но великий князь явился к боярину и попросил отменить приказ: мол, сами виноваты, дядька Василий, это нам бы следовало отвесить по двадцать плетей, заслужили.

Боярин попыхтел, покрутил длинный ус, но свой приказ насчет двадцати плетей отменил: против ветра плевать - самому хуже. Хотя и подросток, а великий князь!

Владимир и на этот раз увидел недовольство на лице Вельяминова. Он часто удивлялся тому, как неохотно выполняет просьбы Дмитрия Ивановича тысяцкий.

Надо отметить, что должность тысяцкого у Вельяминовых переходила из рода в род. Она являлась грозной силой; хотя тысяцкий назначался великим князем, но последнему приходилось с ним считаться. Ведая судом над населением, распределением повинностей и торговым судом, тысяцкий вступал в близкие отношения с верхами горожан и влиятельными боярами, потому и пользовался их поддержкой.

Но не следует забывать, что тысяцкий находился в прямом подчинении у великого князя, а его непослушание замечалось людьми. Владимир как-то спросил об этом свою мать Марию.

- Просто так, сынок, не ответишь… Долго придется рассказывать, но рассказать, думаю, надобно: пора пришла. Да и служишь ты брату своему Дмитрию. Вам обоим сие пригодится…

И вот что рассказала сыну родная тетка Дмитрия Ивановича.

На холме Боровицком в глубокую старину рос густой бор, а еще ранее на этом месте находилось языческое капище. Оно хорошо подходило для жертвоприношений - в глухом лесу, в слиянии двух рек, и оканчивалось круговым земляным валом.

Жили здесь предки боярина Степана Ивановича Кучки. Жили привольно. До тех пор, пока не появился в этой местности князь Юрий Долгорукий, который, «полюбя же вельми место сие, золожил град и пребыл тут, строя, доколе брак Андреев совершил». Сыну своему Андрею Юрьевичу он выбрал в жены дочь боярина Кучки Улиту. Свадьба шла пять дней. Затем Юрий Долгие Руки с детьми воротился во Владимир.

Кучковых селений тогда на Москве было шесть - Воробево, Симоново, Высоцкое, Кулишки, Кудрино и Сущево. Было и урочище, которое завалось Кучковым полем… Недалеко от него жили предки бояр Вельяминовых, дальних родственников Степана Ивановича. Покойная же мать Дмитрия, Александра - родная сестра Василия Васильевича Вельяминова; дед их Протасий был тысяцким у Ивана Калиты, а отец, Василий Протасьевич, - тоже тысяцким у Симеона Гордого.

- Поэтому Вельяминовы и считают себя чуть ли не ровнёй великому князю, не роднёй, а ровнёй… - продолжала княгиня Мария. - И обид никому не прощают… Почему, не знаю, только вышла меж Вельяминовыми и Иваном Красным размолвка, и назначил великий князь тысяцким Алексея Петровича Босоволкова, по прозвищу Хвост. И что же?! Морозным утром, помню, 3 февраля, девять лет назад[31], нашли на пустынной площади убитого человека. Им оказался тысяцкий Босоволков… Судили-рядили: кто убил?.. Подозрение пало на Василия Васильевича, ибо он до Хвоста тысяцким был. Сослали в Рязань, но хитрый Василий дело обставил так, что не его-де отсылают, а он сам, в великой обиде, по собственной воле покидает опостылевшую Москву… И не только в обиде на князя, но и на некоторых бояр, говоривших: «Знать, мало им, Вельяминовым, славы… Не по злодейской ли славе Кучковичей соскучились, зарезавших князя Андрея Боголюбского?..»

Думаю, что Вельяминовы себя еще покажут, так что вы с братом Дмитрием глядите в оба…

Глава 4. ПОДМЕНА

Разговор с матерью кое-что Владимиру прояснил, но опять-таки оставил больше вопросов, нежели дал ответов. Ведь и Дмитрию должна быть известна строптивость Вельяминовых, ан нет, после смерти отца вернул дядьку своего из рязанской ссылки и вновь назначил тысяцким. В этом, скорее всего, чувствовалась рука митрополита Алексия, вероятно, это он посоветовал сделать так во избежание дальнейших раздоров… К замирению настраивает умный митрополит Дмитрия, и князь, кажется, внемлет старцу весьма охотно.

«Матушка права, говоря о разнице, когда хотят быть роднёй, а когда р о в н ё й… Асам-то ты разве раньше не задумывался над этим?..» - Владимир скосил глаза на Микулу Вельяминова, скакавшего рядом. Оба они сейчас возглавляли конный разъезд, посланный Андреем Свиблом и тысяцким, отцом Микулы, чтобы сопровождать игумена Троицкой обители Сергия.

- За сохранность его жизни ответишь своей головой. Я не посмотрю, что ты мой сын, - наказывал Василий Васильевич Микуле.

- Гляди за Преподобным, сынок, как глядел бы за своей матерью, - говорил боярин Свибл князю Владимиру.

С какого-то момента, - а если подумать, то со времени пожара, - к брату, который и не намного старше его, Владимир стал обращаться только по имени и отчеству. Такое обращение приемлемо на княжем совете, где заседают уважаемые бояре, но называть по имени и отчеству в домашней обстановке!.. А сие было оттого, наверное, что великий князь после страшного пожара как-то сразу повзрослел; жуткое пепелище и горе людей взывали к его сердцу: он - великий князь, отвечает за всех и каждого…