Виктория - [104]
Альбера снова подтащили к старухе, и он снова стал орать и корчиться на выпяченном животе своей матери. Рафаэль поглядел на это с неловкостью, взял ребенка из ее рук и усадил к себе на колени, а малыш, прекрасно осознав силу этих охвативших его рук, присмирел и застыл; Рафаэль уже решил, что он задремал у него на коленях, но, наклонившись к нему, вдруг увидел пылающие глаза малыша.
— Прямо не знаю, что с ним сегодня творится! — извинился он перед гостьей.
— Красивый малыш, — печально прошептала старуха.
Услышав этот ее голос, Виктория украдкой взглянула на Элиаса. Сложен он ладно, но ее глаза уловили какую-то судорогу под левым ухом и то, как белеют суставы пальцев, когда он сжимает свою трубку.
— Виктория, дочка, — обратилась Хана к своей хозяйке, — скажи девочкам, что мы людей не едим.
Праздничные платья сияли на солнце, упругие груди вздымались и опускались с весенней наглостью, куда ни взгляни — краткая свежесть молодости. Именно Азури ухватил, о чем речь, и поспешил ей ответить:
— Просто лентяйки и бездельницы! — И взмахом руки он прогнал девчушек, и они исчезли как стайка разноцветных рыбок.
— Азури, — вздохнула гостья. — Я ведь говорила, что мы пришли не для того, чтобы кого-то похитить. И все же должна сказать, что даже издали видно, какие они красавицы. Как Виктория.
— Нерасторопные ноги, неумелые руки и болтливые языки — вот они кто такие, мать Элиаса. И Виктории тоже нечем особо похвастаться.
— Но я о ней слышу одни похвалы.
— В том-то оно и дело. Прости меня, Господи, ну неужели Ты не мог чуть больше постараться и сделать ее сыном? — Его уже понесло, и он продолжал: — Человек заслужил, чтобы, когда придет пора усталости, у него была крепкая опора.
И снова аксадра наполнилась ароматом трубки, которую раскуривал Элиас. Они пили лимонад и сидели в молчании. Замужние женщины безмолвно внесли фрукты и жареный миндаль. Незамужние ускакали, и по Двору то и дело прокатывались взрывы их хохота. Хана вышла в туалет и вернулась мрачная.
— Не буду ставить тебя в неловкое положение, отец Мурада, и просить, чтобы ты представил нам своих девушек. Спросить бы меня, так я бы приняла это за грубый анекдот в Тиша-бе-ав.
— Господи, да что ты такое говоришь? — вскинулся Азури. — Женщина, сегодня Рош а-Шана!
— Рош а-Шана, он же и Хвост а-Шана, отец Мурада. Мы все бежим, бежим и попадаем в ту же топь, из которой, как нам кажется, выбрались. Успокойся, девушка уже есть. Вся трудность в том, что она слишком молода, слишком умна и очень-очень красива. Ты сам работал на базаре тканей. Знаешь, какая там опасность. Большинство покупателей — женщины и девушки. Одна такая к нему зашла, и он уже как пьяный и не может ночь ото дня отличить. Рафаэль ее видел и может подтвердить.
Виктория краешком глаза взглянула на мужа.
— Правда же, Рафаэль? — настаивала старуха, желая услышать честный ответ.
— Правда! — проворчал Рафаэль над горящими глазами своего сына.
— Я все проверила. У нее есть старшая сестра, и они сироты, растут без отца. Зачем мне в невестки такая красавица и такая смышленая?
— Так не делают, чтобы младшую выдать прежде старшей![56] — сказал Азури.
— Отец Мурада, на деньги можно купить все.
Хищная практичность старухи ранила чувство справедливости Азури.
— А какое это имеет отношение к Виктории?
Викторию возмутило, что именно отец, а не муж защищает ее перед этой жуткой старухой.
— Я прошу, чтобы она вместе с Рафаэлем пошла в дом этой девушки, просить у матери ее руки. Элиас совсем потерял голову. У него отбило аппетит. Сидит, как идиот, в четырех стенах и что-то бормочет. Где это видано, чтобы мужчина из-за женщины рыдал по ночам? До чего мы дожили, отец Мурада? — коротко сказала она и ушла в туалет.
После праздника Суккот Виктория с Рафаэлем отправились в дом той самой девушки. Крайне редко выходили они из дома вместе. Ее нога не ступала в мир, что вне дома, тот, в котором жил и вращался Рафаэль. А потому она очень волновалась, стараясь не ошибиться и ненароком не разочаровать шедшего рядом с ней мужа. Он всю дорогу молчал, не проронил ни слова, а сердце говорило ей, что ему было бы удобнее выполнить это поручение одному. Как это, почему он по дороге не расспрашивает людей, где дом этой девушки? Может, уже и знает?
Три женщины сидели, их дожидаясь: мать Това, старшая дочь Ривка и Наима, будущая невеста. Дом был маленький, но целиком принадлежавший им одним и сияющий чистотой. Олицетворение искусных рук, умеющих скрыть язвы бедности. Все три знали, о чем пойдет речь, но лица были сдержанными и замкнутыми. Виктория спрашивала себя, что ее-то сюда привело. Две сестры, Ривка и Наима, были похожи между собой, как два совершенных произведения искусства, абсолютная копия друг друга. Те же волосы, те же миндалевидные глаза, тот же чувственный рот, те же потрясающие округлости тела. Младшая, Наима, была наиболее совершенна, и она глядела на них прямо, с открытым вызовом. Старшая сестра сидела скромно, застенчиво потупившись.
Мать, подавшая гостям финики и очищенные огурцы, сказала потухшим голосом:
— Отец Альбера, твоему человеку почти пятьдесят лет, а ей еще и шестнадцати не исполнилось.
Роман о реально существующей научной теории, о ее носителе и событиях происходящих благодаря неординарному мышлению героев произведения. Многие происшествия взяты из жизни и списаны с существующих людей.
Маленькие, трогательные истории, наполненные светом, теплом и легкой грустью. Они разбудят память о твоем бессмертии, заставят достать крылья из старого сундука, стряхнуть с них пыль и взмыть навстречу свежему ветру, счастью и мечтам.
Известный украинский писатель Владимир Дрозд — автор многих прозаических книг на современную тему. В романах «Катастрофа» и «Спектакль» писатель обращается к судьбе творческого человека, предающего себя, пренебрегающего вечными нравственными ценностями ради внешнего успеха. Соединение сатирического и трагического начала, присущее мироощущению писателя, наиболее ярко проявилось в романе «Катастрофа».
Сборник посвящен памяти Александра Павловича Чудакова (1938–2005) – литературоведа, писателя, более всего известного книгами о Чехове и романом «Ложится мгла на старые ступени» (премия «Русский Букер десятилетия», 2011). После внезапной гибели Александра Павловича осталась его мемуарная проза, дневники, записи разговоров с великими филологами, книга стихов, которую он составил для друзей и близких, – они вошли в первую часть настоящей книги вместе с биографией А. П. Чудакова, написанной М. О. Чудаковой и И. Е. Гитович.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.