Ветроум. Странное, страшное, смешное в повседневной жизни русской провинции XVIII – начала XX века - [69]
Впрочем, некоторые слова, которые сами по себе не представляют интереса как диалектизмы, хороши хотя бы авторским комментарием к ним. Васнецов бывает точен в своих наблюдениях и предоставляет ценную информацию. Вот, например, слово «попадья». Ну да, это «жена священника». А дальше: «Так, впрочем, называют особу только заочно, а лично обращаются: “Мачка, матушка, мамонька (к старой)”» (с. 237).
Бывает, что у Васнецова некоторые диалектные слова встречаются лишь в примерах из народной речи, а специальных словарных статей для них не предусмотрено. Несколько раз упомянута «медовщина», для которой не отведено отдельной статьи. А в статье «Квасок» заглавное понятие поясняется так: «Жидкая медовщина и вообще домашняя медовщина» – и всё. Напиток, настоянный на меду, был тогда вполне привычен. Возможно, оттого слово, его обозначавшее, не показалось Васнецову достойным отдельной статьи. Мы сейчас можем лишь сожалеть об этом. Составители многотомного «Словаря русских народных говоров» не заметили «медовщину» у Васнецова (наверное, уржумскую), именно потому, что тот не позаботился выделить термину специальную словарную ячейку. В этом самом обширном своде диалектной лексики есть указание только на малмыжскую запись 1897 года из архива Академии наук. Запись явно приблизительная, неполная: и слово дано без ударения, и толкование-то всего-навсего: «Кушанье [какое?]»[474].
А вот колоритное и при этом точное, ёмкое словцо «нырок». Оно у Васнецова сразу в нескольких статьях («Вылукать», «Ёкать», «Ёк-ёк!», «Роскать»), но не отдельно. Его можно выискать в приведённых там фразах: «Как торкнуло в нырке, так и вылукнуло из саней»; «Такие нырки, что только ёк-ёк!»; «Ну и дорога! нырки да роскати». Стало быть, это ухаб на наезженной, разбитой зимней дороге. У Даля мельком упомянуто такое значение, но без обычной для него географической привязки. Известный писатель-этнограф XIX века С. В. Максимов считал это слово сибирским. Действительно, судя по «Словарю русских народных говоров», оно замечено по большей части в Сибири да на Урале. Лишь единичны упоминания о нём в Поволжье, на Русском Севере, под Тверью и на Вятке. А ведь на Вятке оно засвидетельствовано неоднократно: например, в конце XIX века инспектором народных училищ И. М. Софийским, в 1920-х годах – этнографом-любителем А. В. Фищевым[475]. В этом ряду – несколько упоминаний о «нырках», которые можно обнаружить в Васнецовском словаре. Показательно, что Васнецов, записывая цитаты из народной речи, в которых звучало это слово, забыл или не захотел сделать для него специальную словарную статью. А ведь в XIX веке этот диалектизм звучал в речи вятчан нередко.
Когда разгадка – тоже загадка
Вполне возможно, что такие слова, как «медовщина» и «нырок», не казались Васнецову диалектизмами. Или же он просто-напросто забыл, не сумел, не успел оформить и для них отдельные словарные статьи. В любом случае, получается, что современный читатель, листая словарь, бывает вынужден разгадывать загадки. В двух этих случаях загадки-то нетрудные.
Но на страницах Васнецовского словаря встречаются и более изощрённые случаи.
Вот целиком небольшая статья из словаря: «Бажить, Бажеть. Уросить. “Бажит, – и неуймёшь его”». «Уросить» – это у Васнецова толкование! К счастью, такой глагол и ещё несколько однокоренных слов стоят в словаре на своём месте по алфавиту. Очевидно, они связаны с широко распространённым народным понятием «урок» – порча, сглаз.
Ещё статья: «Наблошниться, гл. Набраться разных дрязг, избаловаться. “Жил в людях, наблошнился только”». Увы, статьи «Дрязга» нет. Вообще-то «дрязг» и «дрязга» в русских говорах – мелкий мусор, обычно древесный. Значит, на Вятке слово «дрязга» во второй половине XIX века могло использоваться уже в переносном значении: несуразности, вздор, ерунда (ср. современное «дрязги», во множественном числе и с несколько иным значением).
В статье «Одёр» говорится: «Бранное выражение, соответствует выражению “ослопина”». При этом статьи «Ослопина» (дубина в прямом и переносном значении) в словаре нет. Васнецов добавляет: бранное словечко «в то же время как бы выражает понятие – “велика Федора, да дура”». Вообще-то основное значение существительного «одёр» – старая лошадь, кляча.
Статья «Зык» разъясняет: это «окрик, счув, остановка». «Окрик» – понятно, ведь и сам «зык» явно связан с прилагательным «зычный», то есть с громким звуком. А «остановка» – это уже совсем другое, остановка может быть следствием «зыка», «окрика». Между «окриком» и «остановкой» стоит выразительное «счув». Оно заслужило отдельную словарную статью, в которой читаем: «Счуванье, остановка, запрет». И рядом такие ещё статьи: «Счувать», «Счувной», «Счунать». Всё связано с ситуацией унимания, утихомиривания расшалившихся или ссорящихся – тут сразу и окрик, и требование прекратить. Так что, пожалуй, понятно. Даже сам порядок слов в толковании «зыка» хорош: сперва прикрикнут, потом расходившийся очухается да и остановится.
