Весенняя пора - [22]

Однажды в маленькой юрте Лягляров неожиданно появилась Аксинья. Девочка долго топталась на месте, склоняя свою круглую голову то к одному, то к другому плечу, и наконец, чуть приоткрыв опухшие глаза, сказала:

— Отец зовет тебя, Егордан.

После небольшого замешательства старуха Дарья предупредила из своего темного уголка:

— Не на почетное место сажать, не водкой угощать позвал. Наверное, решил покрепче окрутить тебя за долги.

Когда Егордан зашел к соседу, сам хозяин с завязанными глазами лежал на передних нарах, а хозяйка сидела у камелька и что-то шила.

— Кто здесь? — спросил Федор, услышав, что хлопнула дверь.

— Это я.

— Ну, иди сюда, Егордан! Сядем, поговорим, побеседуем. — Федор медленно поднялся и крикнул: — Ирина, подай-ка сюда ту бутылку да две чашки! — и он широким взмахом провел рукой по столу.

На столе появились две чашки и бутылка водки.

— Выпей, друг мой, — Федор придвинул гостю полную чашку. — Скоро мы переедем в летник. Вот и решил поговорить с тобой наедине. Ну, выпей! Хороший ты был работник. Да и я, пожалуй, был не дурным хозяином. А сейчас вот мы оба…

Чокнувшись и поблагодарив хозяина, Егордан залпом выпил водку. Он преувеличенно громко крякнул и, зажмурив глаза, замотал головой, давая понять хозяину, что гость доволен. Федор снова наполнил чашку. Егордан немного отхлебнул и ринулся с недопитой водкой в хотон. Оттуда послышался удивленный голос его матери — Варвары Косолапой:

— Что это с тобой, парень! Неужто я на старости лет дожила до такой чести?! Ну, спасибо тебе, милый!

Когда Егордан вернулся из хотона к столу, в груди у него разливалось приятное тепло, и им овладело вдруг непонятное чувство радости. Он улыбнулся, вспомнив слова Дарьи: «Не на почетное место сажать, не водкой угощать».

«Ошиблась на этот раз, старая! — подумал Егордан. — Добрый человек Федор. В договоре он, конечно, выиграл и сейчас собирается в чем-то еще выиграть — это верно, но я-то ведь не могу уплатить ему чистым серебром, а, пока жив, трудом отплачу… Лучше бы, конечно, домой мне водки дал. Пригласил бы я тогда мать, собрались бы все, составили бы оба стола и вместе с Эрдэлирами…»

Федор встряхнул опустевшую бутылку и, отставив ее в сторону, начал:

— Девятнадцать целковых ты, Егордан, едва ли сможешь чистым серебром выложить. Не так ли?

— Так.

— Как думаешь рассчитываться: может, прокормишь скотину зимние месяцы или какой другой работой?

— Разумеется, — охотно ответил гость. — Трудом своим рассчитаюсь…

— Ну, значит, будешь скотину кормить. Сколько считать с коровы?

— Не знаю… Если рублей по пять…

— Что ты! — ужаснулся Федор. — Добрую корову купить можно за двенадцать рублей. По твоим расчетам выходит, что она за два года сама себя съест! Этак лучше я перебью весь свой скот… Слепну я, вот потому ты и стал дерзить…

Егордан почувствовал себя неловко оттого, что после такого почетного угощения рассердил хозяина да еще заставил вспомнить его о грозящем несчастье.

— Не подумал я… Ну, сколько ты сам назначишь? — поспешил он успокоить Федора.

— Вот это мужской разговор! — похвалил Федор. — Не станем же мы с тобой мямлить, как дети малые иль бабы глупые. С коровы — по трешке, с телки — по полтора рублика… Давай-ка сюда счеты!

Федор не глядя, ощупью перебирал проворными пальцами костяшки, бормоча при этом:

— За четыре коровы — двенадцать рублей. За четыре телочки — шесть рублей. На лугу Киэлимэ из моих двенадцати десятин скосить пять… по рублю. Пять рубликов. Итак, с меня всего двадцать три рубля, а за тобой девятнадцать. Теперь уже я оказываюсь в долгу у тебя на четыре рубля. Вот что значит быть хорошим работником!

Порешили на том, что Егордан за свои четыре рубля получит от Федора «все, что пожелает», после того как Веселовы переедут на лето в свою родовую усадьбу Эргиттэ. Пока же, до окончательных расчетов, Егордан принес домой полфунта сахару, четвертушку чаю и три аршина бумазеи Никитке на рубаху.

В тот же вечер составили столы и с радостными возгласами уселись пить крепкий сладкий чай.

— Вот как ошиблась ты, Дарья, — говорил захмелевший Егордан. — И на почетное место посадил и водкой угостил. Попросить бутылку с собой я не посмел, а то бы мы все приложились. Только мать удалось угостить.

— Как же ты со стола попросишь! — согласился дед.

— Кто не подражает русским да не болтает, что богачи, мол, притесняют, богачей убивать надо, — для тех и Федор человек как человек, — заявил Федот.

— Вот и обманул: заманил к себе в дом да споил, — вступил в разговор Дмитрий. — Десятину по рублю! Так ведь это за два дня насилу скосишь. Вон Бобров на огородной работе по полтора рубля дает, а не хочешь деньгами — получай с урожая свою долю.

— Очень надо в земле копаться! — закричало разом несколько голосов. — Говорят, он эти самые семена, как лекарство, в пакетиках держит.

— И урожай-то, должно, в бумажки соберет. Жили мы до сих пор без огорода…

— Уж не собираешься ли ты вместе с ним к русским, в Россию, поехать? — насмешливо сказал Федот.

— Ну и поеду, — заявил Дмитрий. — Русские получше вашего Федора Веселова будут.

— Довольно вам спорить! — начала уговаривать сыновей тихая Дарья. — Прямо что твои братья Чорбои! Ты, Дмитрий, не трожь пока Федора, не губи свою судьбу… И Майыс…