Веселые человечки: культурные герои советского детства - [156]
Респонденты очень хорошо помнят песни из мини-сериала, особенно «Крылатые качели» и «Песню о колокольчиках» («Бьют часы на старой башне»). Даже те, кому «Приключения Электроника» категорически не нравятся, к этим песням относятся скорее положительно; более того, одна из опрошенных была искренне удивлена, узнав из опроса, что песня «Крылатые качели» впервые прозвучала именно в этом фильме. Приведу два ответа: «Тогда [песни] казались „официальными“, но сейчас — свои, люблю и пою»; «Несмотря на все попытки сделать песни официальными, до сих пор от них душа поет. Это создателям удалось» (вторая отвечавшая при этом призналась в активной нелюбви к фильму). Ответы на этот вопрос обнаруживают значительную связь с гендером: большинству девочек/женщин, судя по всему, песни из фильма безусловно нравились, а часто нравятся и сегодня, мальчики/мужчины же делятся в отношениях к этим песням примерно поровну. В целом отношение тех, кому нравились композиции из сериала, наиболее удачно сформулировала одна из опрошенных: «…эти песни казались чем-то школьно-пионерским, но в лучших его проявлениях».
Большинство опрошенных не читали книг Е. Велтистова, по которым был снят фильм (впрочем, одна из респонденток оговорила: «…в библиотеке ее [первой повести об Электронике] никогда не было на полке, она всегда была на руках…» (очевидно, после успеха сериала[605]). Некоторые до момента опроса не подозревали даже о том, что сериал был экранизацией. У тех же немногих, кто книги про Электроника все-таки читал, отношение к фильму и прозе Велтистова всегда разное: опрошенным либо нравится фильм и не нравятся повести об Электронике (более распространенный вариант), либо наоборот (пример ответа: «Книгу я читала позже, она мне понравилась больше, т. к. была гораздо серьезнее, объемнее, чем фильм, и проблемы там были более существенные»). Двое респондентов сообщили, что читали только «Новые приключения Электроника» — очевидно, под впечатлением от фильма.
Хотя книги и фильм об Электронике повествуют, по существу об одних и тех же проблемах, — очевидно, что эстетическая репрезентация этих проблем имеет совершенно разный характер, и дело не только в том, что проза дискурсивна по определению, но и в заметных различиях между сюжетами книги и фильма. При сопоставлении этих двух работ, связанных с именем одного человека — Евгения Велтистова, действительно возникает «стереоскопический» эффект, изучение которого позволяет понять некоторые культурные закономерности, выходящие далеко за пределы сугубо «электрониковедческих» проблем.
Мини-сериал об Электронике, несмотря на восторженно-подростковую интонацию, вполне обычную для советского детского кино, неявно нарушал сразу несколько социально-эстетических конвенций. Эти нарушения не осознавались зрителями, которые тем не менее воспринимали фильм «на фоне» существовавших норм советских теле- и кинозрелищ. Поэтому и я позволю себе рассмотреть «Электроника» в контексте советской медиакультуры 1970-х годов — иначе невозможно будет оценить степень его нетривиальности. Причины же того, почему авторы сериала пошли на эти нарушения, обсуждаются в следующих главах.
По жанру «Приключения Электроника» относятся к «малосерийным» музыкально-приключенческим или комедийно-приключенческим телефильмам, которые пользовались в СССР 1970- 1980-х годов бешеной популярностью: достаточно вспомнить мини-сериалы «Большая перемена» (1972, четыре серии, режиссер Алексей Корнев, «Мосфильм»), «Д'Артаньян и три мушкетера» (та же, Одесская киностудия, что снимала и «Электроника», тот же 1979 год, тоже три серии, режиссер Георгий Юнгвальд-Хилькевич) или «Приключения принца Флоризеля» (тот же, 1979 год, тоже три серии, студия «Ленфильм», по заказу Гостелерадио, режиссер Евгений Татарский); напомню, что в этих фильмах, равно как и в «Электронике», играли, как правило, известные, любимые зрителями театральные и киноактеры.
Практически от всех указанных мини-сериалов «Электроник» отличается важными признаками: это фильм детский — точнее, рассчитанный на подростковую аудиторию — и фантастический. Уже после феноменального успеха «Электроника» — и на волне этого успеха — был создан аналогичный «малосерийный» детский фантастический фильм «Гостья из будущего» (1985, пять серий, режиссер Павел Арсенов, Гостелерадио СССР) — по произведениям другого популярнейшего советского фантаста, Кира Булычева [606]. Этот фильм также попал «в десятку» — сотни тысяч писем [607], фразы, ставшие цитатами, неприличные анекдоты по мотивам сериала, поклонники, сохраняющие верность любимому зрелищу своего детства до сегодняшнего дня, свидетельством чего является большой и разветвленный фэн-сайт в Интернете… По сравнению с «Электроником» этот фильм был более лирическим и не таким «коллективистским», но две черты у них были общими: оба сериала предлагали проекты будущего (или, точнее, модус отношения к нему) в ситуации склеротического позднесоветского времени, когда перспективы дальнейшего развития общества были максимально неясными; в обоих случаях этот скрытый эмоциональный конфликт нашел эффектное воплощение в песнях, написанных поэтом Юрием Энтиньш и композитором Евгением Крылатовым. Созданная для «Гостьи из будущего» песня «Прекрасное далёко» стала своего рода гимном «межеумочной» ситуации поздно- и постсоветского общества 1980- 2000-х годов. Эта ситуация может быть охарактеризована как сочетание панического страха перед будущим и эсхатологического по тону ожидания невероятных перемен
Сергей Кузнецов — писатель, журналист, культуртрегер. Автор романов «Шкурка бабочки», «Хоровод воды», «Калейдоскоп. Расходные материалы», входивших в длинные и короткие списки всех самых престижных российских литературных премий и переведённых на многие иностранные языки.Роман будет опубликован издательством АСТ (Редакция Елены Шубиной).Благодарим Banke, Goumen & Smirnova Literary Agency за содействие в приобретении прав.
Сергей Кузнецов – журналист, писатель, известный сетевой деятель. Автор романов «Шкурка бабочки», «Нет» (в соавторстве с Линор Горалик), трилогии «Девяностые: сказки».Герои нового романа «Хоровод воды» – современные жители мегаполиса, у них нет практически ничего общего – только ушедшие поколения предков: каждый из них – часть одной большой семьи. Только не все об этом знают…Время, как толща воды, разделяет людей из разных эпох. Среди них – русский дворянин, ставший чекистом, и продавец обувного магазина, женщина-снайпер и когда-то талантливый спившийся художник, бизнесмен-аквариумист и ученый-шестидесятник.
Настоящая книга является первой попыткой создания всеобъемлющей истории русской литературной критики и теории начиная с 1917 года вплоть до постсоветского периода. Ее авторы — коллектив ведущих отечественных и зарубежных историков русской литературы. В книге впервые рассматриваются все основные теории и направления в советской, эмигрантской и постсоветской критике в их взаимосвязях. Рассматривая динамику литературной критики и теории в трех основных сферах — политической, интеллектуальной и институциональной — авторы сосредоточивают внимание на развитии и структуре русской литературной критики, ее изменяющихся функциях и дискурсе.
«Когда-то я мечтал быть рок-звездой. Стоять на сцене, залитой кровью, как Игги Поп или Ник Рок-н-Ролл. Моя мечта сбылась. Я стал серийным убийцей».Интернет-газета рассказывает о преступлениях маньяка-убийцы. Амбициозная журналистка, склонная к мазохизму, ищет экстремального секса. Маньяк убивает снова и снова. Эти двое искали друг друга всю жизнь. Там, где они встретятся, останется лишь пустота и боль. А боль не знает лжи.«Я бы хотел написать книгу, где красота природы и красота смерти слились бы воедино. Эта книга была бы ложью – потому что, когда убиваешь, не думаешь о временах года.
В мире, где главный враг творчества – политкорректность, а чужие эмоции – ходовой товар, где важнейшим из искусств является порнография, а художественная гимнастика ушла в подполье, где тело взрослого человека при желании модифицируется хоть в маленького ребенка, хоть в большого крота, в мире образца 2060 года, жестоком и безумном не менее и не более, чем мир сегодняшний, наступает закат золотого века. Деятели индустрии, навсегда уничтожившей кино, проживают свою, казалось бы, экстравагантную повседневность – и она, как любая повседневность, оборачивается адом.
Знаменитый испанец Артуро Перес-Реверте благословил Сергея Кузнецова на писательские подвиги и не ошибся: романы Кузнецова — образец увлекательной интеллектуальной литературы, в которых комизм переплетается с трагизмом, а напряженная интрига и динамичный сюжет соседствуют с чистой лирикой. …Эти люди считали себя яппи. Они были уверены, что с ними ничего не может случиться. Они ужинали в лучших ресторанах и пили кофе в редких московских кофейнях. Москва, август 1998-го, экономический кризис. Таинственное убийство.
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.
В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века.
Книга известного литературоведа посвящена исследованию самоубийства не только как жизненного и исторического явления, но и как факта культуры. В работе анализируются медицинские и исторические источники, газетные хроники и журнальные дискуссии, предсмертные записки самоубийц и художественная литература (романы Достоевского и его «Дневник писателя»). Хронологические рамки — Россия 19-го и начала 20-го века.
В книге рассматриваются индивидуальные поэтические системы второй половины XX — начала XXI века: анализируются наиболее характерные особенности языка Л. Лосева, Г. Сапгира, В. Сосноры, В. Кривулина, Д. А. Пригова, Т. Кибирова, В. Строчкова, А. Левина, Д. Авалиани. Особое внимание обращено на то, как авторы художественными средствами исследуют свойства и возможности языка в его противоречиях и динамике.Книга адресована лингвистам, литературоведам и всем, кто интересуется современной поэзией.
Если рассматривать науку как поле свободной конкуренции идей, то закономерно писать ее историю как историю «победителей» – ученых, совершивших большие открытия и добившихся всеобщего признания. Однако в реальности работа ученого зависит не только от таланта и трудолюбия, но и от места в научной иерархии, а также от внешних обстоятельств, в частности от политики государства. Особенно важно учитывать это при исследовании гуманитарной науки в СССР, благосклонной лишь к тем, кто безоговорочно разделял догмы марксистско-ленинской идеологии и не отклонялся от линии партии.