Весь мир под крылом - [12]

— Садись. Знаю, за чем пришел. Что? В контору снова вызывали? Про дядю, без вести пропавшего спрашивали? Так?

— Так, — удивился я его информированности.

— Жив дядя твой, жив, — замполит вытащил из стола пачку сигарет и протянул мне. — Закуривай.

— Да ну?! Неужели жив? — я привстал с кресла и опустился обратно.

— Да ты закуривай, не стесняйся, — сказал Владимир Петрович, вытащил из пачки сигарету и закурил.

— Спасибо, не курю, бросил, — ответил я, ожидая рассказа.

— Бросил, ну и молодец, а я, вот, никак бросить не могу.

Он сделал глубокую затяжку, выдохнул дым в потолок, положил сигарету на край пепельницы, и продолжал:

— Попал твой дядя в плен, к немцам, в конце войны оказался в концлагере во Франции, союзники его освободили, попал он в фильтрационный лагерь к американцам, в Союз возвращаться не стал, в Штаты поехал. Но самое интересное, что оказался он в Штатах на летной работе, и ни где-нибудь, а в одном из секретных НИИ, в должности пилота-исследователя. За какие заслуги американцы его так приласкали? Непонятно. Сам-то что думаешь?

— А что я думать могу? Я ведь о нем вообще ничего не знаю, — недоуменно ответил я.

— Вот и в комитете не знают. И пока не узнают, по поводу твоей дальнейшей судьбы никто ничего сказать не сможет. Но это еще не все.

— Что еще? — спросил я и потянулся за сигаретой, сказать, что новость ошарашила меня, слишком мало, в голове поплыл туман, я на некоторое время потерял способность рассуждать логично.

— Ото ж, — сказал Владимир Петрович, и поднес к моей сигарете зажигалку.

Я сделал затяжку, голова неприятно закружилась с отвычки.

— Тот груз, что ты должен был доставить в Одессу, — продолжал замполит, — имеет прямое отношение к разработке новейшей атомной подводной лодки, какое-то секретное оборудование. Так вот, после твоего полета, все данные об этом оборудовании появились в ЦРУ.

— Ни фига себе! — удивился я. — И каким образом? А дядя мой здесь при чем?

— Вот в комитете и выясняют, какое к этому делу ты имеешь отношение, и причем здесь твой дядя.

Я докурил сигарету до половины, потушил в пепельнице, и взял еще одну. Голова шла кругом от таких новостей, так еще и в шпионаже обвинить могут.

— Да, этим ребятам человека обвинить, что два пальца об асфальт, — сказал я, — надо виноватых найти, вот ко мне и прицепились.

— Если бы им виновный нужен был, с тобой бы не так разговаривали, — возразил замполит, — закрыли бы на Бебеля и добивались показаний. Им важно источник утечки информации определить, и если ты в чем замешан, то им нужно связи твои отследить.

— Да, какие связи? Я что, с иностранцами встречаюсь? — я был поражен, ошарашен, вторая сигарета уже не показалась мне такой противной, как первая. Я курил, глубоко затягиваясь, а когда стряхивал пепел, обратил внимание на то, что пальцы слегка дрожали.

— Я не сомневаюсь, что ты к этому никакого отношения не имеешь, — сказал Владимир Петрович, иначе рассказывать тебе ничего бы не стал, но ты о нашем разговоре никому, понял?

— Понял, как не понять, — ответил я.

Вот и Новый год наступил, все как обычно, с елкой, с хлопушками, с шампанским, но мне было не до веселья. Я снова начал было курить, но подумав, что это ничего не решит, помучившись два дня угрызениями совести по поводу нарушенного обещания покончить с вредной привычкой, смял наполовину пустую пачку «Ту-134» и бросил в мусорное ведро.

В комитет меня больше не вызывали, время шло, но ничего не прояснялось, в голове возникали мрачные мысли. «А что, если и вправду, сбежать за границу? Попроситься с ребятами на Ан-2 до Измаила, а там угнать самолет и через Румынию, над морем, прямо к туркам, турки назад не вернут. А что потом? Скажу — отправьте меня к дяде в Америку, только не знаю где он живет, и под какой фамилией? Бред».

Прошел февраль, и как-то в марте, восемнадцатого числа, пришел в аэропорт только к обеду, проспал, все равно никакой работы у меня не было, целыми днями болтался без дела, и сразу же понял — что-то не так, что-то случилось. Мне никто ничего не объяснял, и я пошел к Владимиру Петровичу, он был мрачен, хмур, как туча, и непрерывно курил. По количеству окурков и обстановке кабинета понял, что со вчерашнего дня с работы он не уходил.

— Что случилось? — спросил я с порога.

— Готовимся гробы принимать, — прогудел замполит, — борт наш вчера во Внуково упал.

— Какой борт? — у меня внутри все оборвалось.

— 42444, Погода была скверная, минимум для взлета был, для посадки не было, сразу после отрыва от полосы загорелось табло «Пожар левого двигателя», ребята движок не выключили, набрали высоту 1500, потом выключили, стали на посадку заходить, дальний прошли с превышением, над глиссадой, и вправо уклонились, командир уменьшил газ, довернул влево, а выровнять уже не смог, обледенение, максимальный взлетный вес при посадке, так и столкнулся с землей, с левым креном. Пятьдесят семь пассажиров и стюардесса, остальные с разными степенями тяжести в больнице.

— Так, пожар был?

— Не было пожара, ложное срабатывание, как и у тебя. Если бы не твои ящики я секретным грузом, расследование твоего случая давно бы закончилось, глядишь, и рекомендации какие-то бы выработали, как действовать в подобных случаях, может и у ребят бы все иначе сложилось.