Весь мир под крылом - [14]

— Работает, да толку мало. Вон, Ан -24 на замену ничего сделать не могут. Слушай, Василий Никонорович, а нельзя мне как-то с этого собрания слинять? Не люблю я эту пустую болтовню.

— Ишь ты, деловой! — возмутился Василий Никонорович. — Слинять он захотел! Ты что, не член компании?

— Да, член, член!

Когда при развале Союза шла ваучерная приватизация, я вложил свой ваучер во вновь созданное ОАО «Черноморские авиалинии», но обещанных дивидендов никто никому платить не собирался.

— Скажу тебе по секрету, — Василий Никонорович понизил голос до шепота, — Сегодня Валерку Янина награждать будут, руководство отметило его знаком «Лучший пилот авиакомпании».

— Тьфу, черт! — сплюнул я с досады. — Если козлы лучшими пилотами стали, то орлам в небе делать нечего!

— Не плюй на землю! — возмутился Василий Никонорович.

— Так, то ж бетон!

— Тем более! Бетонка — это святое! С нее в небо уходишь, на нее и самолет сажаешь.

Да наша ВПП1 скоро развалится, и садиться будет некуда, а о серьезной реконструкции никто не думает.

— Не ершись! Думают, кому положено, — пробурчал Василий Никонорович.

— Думают они, как же! Уселись в кресла и думают, тем, на чем сидят! — возразил я. — Авиакомпании отдельно, аэропорт отдельно, все всем платят, все всем должны, а денег на ремонт полосы нет! Зато Янин — лучший пилот!

С Валерой Яниным отношения у нас не сложились давно, еще с училища. Особыми способностями он не блистал, никак не мог научиться толком Як-18 сажать. Не понимаю, как он в командиры выбился? Но есть у Валерки одна весьма важная и необходимая во все времена черта — вовремя нужную задницу подлизнуть. Одним из первых в партию вступил, одним из первых из нее и вышел, когда ветер переменился. Пришел в райком и бросил билет на стол, — демократом заделался! А когда наша компания ввела премии за экономию горючего, он первым эти премии стал получать.

Я от своей премии отказался, что стоило мне немалых неприятностей, чуть с авиакомпании не выгнали, но летное мастерство спасло. Когда мне выписали премию за экономию горючего, я в кассе получать ее не стал, да еще и заявление написал, что, мол, считаю опасным мероприятием экономить горючее в ущерб безопасности полетов.

Вызвал меня тогда к себе директор авиакомпании, Виктор Петрович Пащенко, которого за глаза все называли просто ВПП. Вызвал он меня и говорит:

— Вы почему от премии отказались? Вам что, деньги не нужны?

— Причины я в своем заявлении изложил, — ответил я, — деньги мне, конечно, нужны, но считаю, что экономить на безопасности полетов аморально и преступно.

— Вы выражения, все-таки, подбирайте! — рявкнул ВПП. — На безопасности полетов никто не экономит. За безопасность несет ответственность командир, ему решать, когда и где можно сэкономить.

— Значит, выходит так, сэкономил топливо — компания в прибыли, молодец командир, а гробанулся, да еще и пассажиров угробил, — то сам и виноват. Так получается?

— Получается так, что времена теперь другие, слишком дорогое удовольствие, просто так топливо транжирить. Это деньги, и Ваша, между прочим, зарплата тоже. Вы за штурвалом сидите, и не знаете, как нам эти деньги достаются. Время теперь такое, что деньги считать надо!

— Сегодня деньги считаем, а завтра будем считать гробы! — взорвался я.

— Что? Что ты сказал? — ВПП привстал, упершись руками в стол, покраснел, весь вид его не судил ничего хорошего. — Да при Сталине тебя за такие слова просто бы расстреляли! Знаете, перед войной такой командующий ВВС был, Павел Рычагов? Герой Советского Союза, между прочим!

— Не имел несчастья лично с ним быть знакомым, но слышал.

— Так вот, на совещании у Сталина по поводу высокой аварийности в ВВС он заявил, что самолеты бьются потому, что Вы заставляете нас летать на гробах! Так его за эти слова арестовали и расстреляли!

— А Вы биографию Рычагова читали? — парировал я. — Тут не надо даже исследований проводить, просто открыть военную энциклопедию и прочитать. Да, было такое совещание, аварийность доходила до 300 происшествий в год с гибелью личного состава. И комиссия пришла к выводу, что причина аварийности в нарушениях «Наставления по производству полетов» и «Руководств по эксплуатации самолетов», а это вопросы дисциплины. С кого же за это спросить, как не с командующего? Вот и спросили, а он Сталину просто нахамил! С должности его сняли, но не расстреляли, и даже не арестовали, а отправили учиться в академию. Вот, как Сталин к кадрам относился: не умеешь командовать — учись!

А арестовали его уже в сорок первом, 24-го июня, 22-го, если помните, война началась, и авиация задачу свою не выполнила, разбомбили ее на аэродромах. Перед самой войной, 21-го, в авиачасти пришла команда: горючее с самолетов слить, боеприпасы и вооружение снять. Что это, если не предательство? Кто должен был за это ответить? Вот и ответили, по всей строгости военного времени. А теперь нам лапшу на уши вешают, факты дают, а причинно-следственные связи другие навязывают.

— Ладно, — сказал ВПП, немного успокоившись, — оставим историю историкам, а сами, как говориться, вернемся к нашим баранам.

— Это Вы о ком? О Валере, который первым бегом помчался премию получать?