Весь мир под крылом - [13]
Помочь я уже никому ничем не мог, смотреть на то, что творилось в аэропорту, на толпу обезумевших людей, пытавшихся выяснить, живы ли те, кого они встречают, не было сил. Я вернулся домой, взял пачку сигарет и бутылку водки и запил, на целую неделю. Все напряжение полугодичной неопределенности и страшная авиакатастрофа, которой могло бы и не произойти, довели меня до нервного срыва, который я пытался лечить запоем. Через неделю замполит сам пришел ко мне домой.
— Хватит дурью маяться, — сказал он, глядя на батарею пустых бутылок, — возвращайся на работу, к полетам тебя допустили, все обвинения сняты.
— А комитет? А мой дядя в Америке? — спросил я.
— Источник утечки информации они нашли, к тебе никаких претензий с их стороны нет, да и дядя твой оказался честным человеком, думаю, скоро сможешь с ним встретиться.
Вскоре я узнал, что случилось с моим дядей во время войны, и какую миссию он выполнял в США, но это уже другая история.
Геннадий Дмитриев Одесса — 2013 год
Весь мир под крылом
— Шасси выпушены, зеленые горят, — прозвучал в наушниках голос второго пилота.
Мы заходим на посадку курсом 340, со стороны моря в родном Черноморском аэропорту. Старенький, немало повидавший, Ту-154 идет уверенно, спокойно, впереди берег, покрытый зеленью приморских дач, дальше по курсу взлетно-посадочная полоса.
— Закрылки 28.
— Закрылки выпускаются синхронно, стабилизатор перекладывается.
— Закрылки 45.
— Механизация выпущена.
Все нормально, все привычно, как всегда, на пульте радиокомпаса установлены частоты дальнего привода 348 и ближнего 715. Стрелки приборов показывают — идем в створе полосы. Видимость отличная, до самого горизонта, чуть подернутого легкой дымкой. Самолет снижается, и горизонт, такой далекий и необъятный, становится все ближе; все ощутимей становится та, нечеткая линия, за которой исчезает видимый мир. В юности, как на большой высоте, кажется, что весь мир, необъятный и широкий лежит пред тобой, но с годами высота падает, и все меньше и меньше пространства остается впереди, и так близка становится линия горизонта.
Там, перед самой посадочной полосой, — кладбище. Если не дотянул, — то попадешь по назначению, и яму рыть не надо. Бах! И все — братская могила. Во время посадки на кладбище не смотрю, не кресты и обелиски нужны мне сейчас, а посадочные знаки, но все равно, мрачные мысли приходят на ум. Каждый раз, возвращаясь домой, пролетаю над местом своей будущей постоянной прописки. Впрочем, нет, там меня уже не похоронят, недавно открыли новое кладбище, на месте летного поля бывшего аэропорта «Застава». Там впервые поднялся в небо — там и закончу свой путь.
— Дальний! — докладывает штурман, в кабине звенит звонок, до полосы четыре километра.
— Высота двести пятьдесят.
— Двести.
— Сто.
— Ближний! — снова звенит звонок.
— Восемьдесят!
— Оценка.
— Решение?
— Садимся!
— Десять! Шесть!
— Три! Два! Один! Посадка!
Шасси мягко коснулись земли, гудят колеса на стыках бетонных плит.
— Реверс!
Взвыли моторы, реверс реактивной струи гасит скорость.
— Сто восемьдесят скорость!
— Скорость сто сорок!
— Реверс выключить!
Теперь только тормоза. Скорость падает.
— «Двадцать два семнадцать», освободите полосу, сворачивайте на рулежку! — слышу в наушниках голос диспетчера.
Мы заруливаем на стоянку, и бортинженер выключает двигатели. Гул турбин стихает.
— Я, «двадцать два семнадцать», двигатели выключены, на стояночном, — докладываю диспетчеру.
— Понял Вас, «двадцать два семнадцать», до свидания, конец связи.
Вот и все, прилетели, теперь в свой старенький «жигуленок», и домой. Моей машине, ВАЗ — 2101, или, как ее называют сейчас, «копейке», скоро исполнится сорок лет. Ребята спрашивают: «Почему машину не сменишь? Взял бы себе «шевроле» или «тойоту». «А зачем? — отвечаю я. — Меня и эта вполне устраивает». И, действительно, зачем? Зачем менять то, к чему привык? Гнаться за модой? А смысл? Нормальный автомобиль, отремонтирован, покрашен, на мой век хватит.
У трапа меня встречает Василий Никонорович, заместитель директора компании «Черноморские авиалинии». Когда-то летал у него вторым пилотом на Ан-2. Давно это было, давно.
— Привет, Василий Никонорович!
— Привет, Сережа, как слетал?
— Нормально, а «жигуленок» мой как? Стоит?
— Да стоит, куда ж он денется? А ты что, домой торопишься?
— Тороплюсь, Вася, тороплюсь! — ответил я. Там, в далекой, теплой банановой стране, среди пальм и чернокожих женщин и мужчин, я вдруг ощутил необъяснимую тоску по дому.
— А ты, Сережа, не торопись, у нас еще собрание сегодня.
— Какое еще собрание?
— Как какое? Торжественное! Забыл, какой день сегодня?
— Какой день? Среда.
— Да сегодня же День авиации.
— Да? Вот черт! А я привык День авиации 18 августа праздновать.
Василий Никонорович вздохнул.
— Той авиации уже давно нет. Ныне День Украинской авиации празднуем.
— А что, разве на Украине есть авиация? — ехидно заметил я.
— А ты, Сережа, на чем летаешь?
— На том, что еще при Союзе выпущено, на том и летаю. А «боинги» и «аэробусы» украинскими самолетами назвать трудно.
— На этих самолетах, Сережа, весь мир летает. А у нас, слава богу, объединение имени Антонова еще работает.
Есть в нашей недавней истории тайны, которые, скорее всего, никогда не будут раскрыты. К таким тайнам относится смерть Фрунзе и убийство Котовского, версия о причастности Сталина к смерти Фрунзе распространилась благодаря повести Бориса Пильняка «Повесть непогашенной луны», других источников, подтверждающих её, нет. Убийство Котовского также оставляет много вопросов, ответов на которые нет до сих пор. В этом произведении предлагается версия событий, которая наиболее близка к реальности.
Здесь нет стрельбы, погони и драк. Инспектор Джон Сидней расследует преступление, полагаясь исключительно на логику событий и фактов. Выйдя в отставку, он решает отдохнуть, отправившись в круиз на теплоходе. Но вместо отдыха ему вновь приходится распутывать загадочное происшествие. На борту теплохода происходят странные события. Вначале убивают известного миллионера, а вскоре жертвой убийцы становится обычный торговец подержанными автомобилями. Что связывает эти два убийства?
Каждый, кто когда-либо брался за перо, невольно задавал себе вопрос: зачем он пишет? Что для него сочинительство? Жизненная необходимость либо болезненная страсть, называемая графоманией? Разве мало написано книг? К чему создавать ещё одну? Будет ли то, что написано, выстрадано, вымучено бессонными ночами, интересно ещё кому-то, кроме автора? Как опубликовать своё творение? Герой этой повести продал квартиру, чтобы опубликовать ещё не написанный роман. Что же из этого получилось?
Этот роман продолжает тему, поднятую в повести «Апостол Иуда». Сюжет основан на поиске тамплиерами документов, имеющих непосредственное отношение к учению Христа и его судьбе. В работе Майкла Бейджента «Святая кровь и святой Грааль» упоминается, что рыцари-тамплиеры обладали документами, указывающими на то, что Христос не был распят. Эта работа положена в основу известного бестселлера Дэна Брауна «Код Да Винчи». Предлагаем читателю иной взгляд на тайны тамплиеров и события библейских времен.
Пилот планера, сбившись с маршрута, приземлился возле небольшого приморского посёлка. Встретившаяся ему девочка утверждала, что посёлок этот называется Каперна и расположен между Лиссом и Зурбаганом. Неужели он действительно попал в мир, придуманный Александром Грином? Так ли это и что стало с девочкой через десять лет? Все рассказы этого сборника объединяет то, что навеяны впечатлением от волшебного мира, созданного воображением любимого многими поколениями писателя.
В клинике психологической реабилитации происходят странные, не поддающиеся разумному объяснению вещи. Под вывеской медицинского учреждения тайная лаборатория проводит исследования, начатые еще в нацистской Германии, — производство биороботов, обладающих способностями выполнять сложную, требующую высокой квалификации, работу, но лишенных каких-либо личностных качеств. Четверо друзей вступают в борьбу за торжество истины и справедливости.
Ну вот, наконец, добрались и до главного. Четвёртая книга – это апофеоз. Наконец-то сбываются мечты её героев. Они строят, создают то общество, ту среду обитания, о которой они мечтали. Люди будущего – новые кроманьонцы, полны энергии, любвеобильны, гуманны и свободны.
В сборник вошли двенадцать повестей и рассказов, созданных писателями с юга Китая — Дун Си, Фань Ипином, Чжу Шаньпо, Гуан Панем и др. Гуанси-Чжуанский автономный район — один из самых красивых уголков Поднебесной, чьи открыточные виды прославили Китай во всем мире. Одновременно в Гуанси бурлит литературная жизнь, в полной мере отражающая победы и проблемы современного Китая. Разнообразные по сюжету и творческому методу произведения сборника демонстрируют многомерный облик новейшей китайской литературы.Для читателей старше 16 лет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История одной ночи двоих двадцатилетних, полная разговоров о сексе, отношениях, политике, философии и людях. Много сигарет и алкоголя, модной одежды и красивых интерьеров, цинизма и грусти.
Роман Флоры Олломоуц «Серебряный меридиан» своеобразен по композиции, историческому охвату и, главное, вызовет несомненный интерес своей причастностью к одному из центральных вопросов мирового шекспироведения. Активно обсуждаемая проблема авторства шекспировских произведений представлена довольно неожиданной, но художественно вполне оправданной версией, которая и составляет главный внутренний нерв книги. Джеймс Эджерли, владелец и режиссер одного из многочисленных театров современного Саутуорка, района Национального театра и шекспировского «Глобуса» на южном берегу Темзы, пишет роман о Великом Барде.
Прозаик Эдуард Поляков очень любит своих героев – простых русских людей, соль земли, тех самых, на которых земля и держится. И пишет о них так, что у читателей душа переворачивается. Кандидат филологических наук, выбравший темой диссертации творчество Валентина Распутина, Эдуард Поляков смело может считаться его достойным продолжателем.