Вертер Ниланд - [15]
Маартен принялся ощупывать дыру в стене и вытаскивать клочки бумажного комка. Я заставил его прекратить это.
— Есть кое-что еще, что должно быть занесено в правила клуба, — сказал я, — в чужом доме ничего нельзя портить. Кто это делает, должен выйти из клуба. — Я немедленно записал: «3. Если в чьем-то доме собрание, никто не имеет права что-то портить. Кто это делает, должен выйти из клуба». — Я прочел это Маартену, взял топор и принялся отбивать штукатурку на стене, возле дыры. Внезапно Маартен сказал, что ему нужно домой, и ушел. Пока он спускался по лестнице, я украдкой смотрел ему вслед, а потом вновь бесшумно пробрался на чердак. Взяв бумагу, которую хранил в кармане, я перечеркнул текст на обеих сторонах и написал: «Пытки растений. Можно ветку, когда она на дереве еще растет, прибить гвоздями к изгороди. Тогда она умрет медленной смертью. Можно еще ее надрезать и напустить в нее чернил, тогда у нее будет совсем другой цвет и она умрет, потому что это будет длиться очень долго». Я оставил пробел и написал чуть ниже, с новой строки: «Если найдешь гриб, можно спичками развести под ним огонь. Тогда он изжарится снизу, пока еще в земле, потому что он там еще сидит». В последнем параграфе я написал: «Если на растении сидят пауки, нужно тоже развести под ним огонь. Тогда они больше не убегут». Сложив бумагу, я засунул ее на грудь, под рубаху, поскольку счел, что карман моих штанов — место недостаточно надежное.
Я зазвал наверх нашего кота, серого с белыми пятнами, и некоторое время гладил его. После этого принес снизу пару бисквитов и поставил высокий квадратный ящик, в котором прежде хранился чай, в шатком равновесии на край лестницы, отверстием к себе. Я скормил коту пару бисквитов и бросил остатки в ящик. Зверек залез туда и, своей тяжестью нарушив равновесие, вместе с ящиком скатился вниз. Я внимательно следил за падением. Затем вернулся на чердак, чтобы перечесть написанное о растениях. Собираясь вновь сложить бумагу, я услышал, что мой брат идет наверх, так что я ее проглотил.
С утра в понедельник снова шел дождь; в полдень небо было все еще затянуто. Вернувшись из школы, я хотел было пойти на чердак, но оказалось, что моя мать развешивала там белье. Несмотря на холод, я пошел в сарай. Основательно продрогнув, я поджег консервную банку со спиртом и стал смотреть на разреженное, неподвижное пламя.
— Это благочестивое пламя, — сказал я торжественно. Я поймал паука-косиножку и бросил его в жар. — Со всех сторон приносятся жертвы, — сказал я нараспев. Время от времени я поглядывал в сад Маартена.
Увидев его, я загасил спирт и равнодушно направился к нему. Маартен был в дождевике, стоял и смотрел в небо.
— Будет дождь? — спросил он.
— Думаю, что да, — сказал я, — но не сильный. — И торопливо продолжил: — Это не страшно, когда плохая погода, потому что у меня есть клубное помещение для собраний; мы всегда можем туда. — Маартен продолжал смотреть в небо. — Это там, — сказал я, указывая на сарай. — Может, какие члены клуба и думают, что оно не очень хорошее, потому что там холодно, но мы можем там развести огонь. Пламя в банке. Оно стоит перед председателем, и оно не гаснет, и все равно туда не нужно ничего бросать. — Я пригласил его пойти и посмотреть, но он сообщил, что ему надо сходить к часовщику, чтобы забрать кое-что из починки. Я пошел с ним.
По дороге мы долго не разговаривали. В конце концов я нарушил молчание.
— Ты все еще можешь вступить в клуб, — сказал я. — Или тебе не нравится название «Новый Армейский Клуб»? — Я обратил его внимание на то, что можно устроить новое собрание. Когда он ответил, что клуб, состоящий из двух человек, да еще живущих по соседству-бессмыслица, я предложил ему завербовать новых членов.
— Да не хочу я ни в какой клуб, — сказал Маартен в конце концов. Мы надолго замолчали. И вновь я заговорил первым.
— Ты что, сразу начинаешь трусить? — спросил я.
— Вовсе нет, — ответил он.
— А я все же подумал, что ты не такой уж храбрый, — напирал я. — Ты, вообще говоря, не кажешься уж очень храбрым. Я никогда не верил, что ты в самом деле смелый.
Он ничего не ответил. До самой лавки мы не обмолвились ни словом.
Нам нужно было свернуть в узкую улочку. У лавки мы остановились: в витрине было выставлено такое, что мы засмотрелись: сложное орудие, которое я сперва принял за весы. При ближайшем рассмотрении, однако, это оказалось механизмом без какого-либо определенного назначения, смыслом которого было озадачивать или развлекать публику.
Крупные и мелкие металлические шарики время от времени падали в медную чашу, при этом большая стрелка показывала их вес. Затем шарики скатывались в углубления лопастей колеса, вращавшегося под их тяжестью. Движение этого колеса передавалось торчащей из механизма очень длинной стреле, и она двигалась вверх-вниз на несколько сантиметров. Стрела поддерживала две огороженные заборчиками параллельные дорожки, по ним безостановочно носилась то вверх, то вниз гоночная машинка: на концах эти дорожки соединялись между собой хитроумно устроенными поворотами, позволяющими машинке, не врезаясь в стенки и не переворачиваясь, разворачиваться и ехать обратно. Машинка меня растрогала. Это был красный автомобильчик с белым номерным знаком W 13. На черном флажке, который держал водитель, значились голубые буквы: Дорога Смерти. На голове у него был шлем, а лицо закрывала кожаная маска. Перед всем этим стояла табличка с написанным печатными буквами текстом: «Этот Двигатель, Автодорожные Гонки, собран из 871 детали за 14 месяцев (все детали также изготовлены самостоятельно). Руками шахтера-инвалида, который таким образом желает обеспечить свое пропитание. Открытки по 20 центов за штуку или у Й. Схоондермана, Бейкенплейн 8. За 10 штук 1,75 гульденов».
«Мать и сын» — исповедальный и парадоксальный роман знаменитого голландского писателя Герарда Реве (1923–2006), известного российским читателям по книгам «Милые мальчики» и «По дороге к концу». Мать — это святая Дева Мария, а сын — сам Реве. Писатель рассказывает о своем зародившемся в юности интересе к католической церкви и, в конечном итоге, о принятии крещения. По словам Реве, такой исход был неизбежен, хотя и шел вразрез с коммунистическим воспитанием и его открытой гомосексуальностью. Единственным препятствием, которое Реве пришлось преодолеть для того, чтобы быть принятым в лоно церкви, являлось его отвращение к католикам.
Три истории о невозможной любви. Учитель из повести «В поисках» следит за таинственным незнакомцем, проникающим в его дом; герой «Тихого друга» вспоминает встречи с милым юношей из рыбной лавки; сам Герард Реве в знаменитом «Четвертом мужчине», экранизированном Полом Верховеном, заводит интрижку с молодой вдовой, но мечтает соблазнить ее простодушного любовника.
В этом романе Народный писатель Герард Реве размышляет о том, каким неслыханным грешником он рожден, делится опытом проживания в туристическом лагере, рассказывает историю о плотской любви с уродливым кондитером и получении диковинных сластей, посещает гробовщика, раскрывает тайну юности, предается воспоминаниям о сношениях с братом и непростительном акте с юной пленницей, наносит визит во дворец, сообщает Королеве о смерти двух товарищей по оружию, получает из рук Ее Светлости высокую награду, но не решается поведать о непроизносимом и внезапно оказывается лицом к лицу со своим греховным прошлым.
Романы в письмах Герарда Реве (1923–2006) стали настоящей сенсацией. Никто еще из голландских писателей не решался так откровенно говорить о себе, своих страстях и тайнах. Перед выходом первой книги, «По дороге к концу» (1963) Реве публично признался в своей гомосексуальности. Второй роман в письмах, «Ближе к Тебе», сделал Реве знаменитым. За пассаж, в котором он описывает пришествие Иисуса Христа в виде серого Осла, с которым автор хотел бы совокупиться, Реве был обвинен в богохульстве, а сенатор Алгра подал на него в суд.
Райан, герой романа американского писателя Уолтера Керна «Мне бы в небо» по долгу службы все свое время проводит в самолетах. Его работа заключается в том, чтобы увольнять служащих корпораций, чье начальство не желает брать на себя эту неприятную задачу. Ему нравится жить между небом и землей, не имея ни привязанностей, ни обязательств, ни личной жизни. При этом Райан и сам намерен сменить работу, как только наберет миллион бонусных миль в авиакомпании, которой он пользуется. Но за несколько дней, предшествующих торжественному моменту, жизнь его внезапно меняется…В 2009 году роман экранизирован Джейсоном Рейтманом («Здесь курят», «Джуно»), в главной роли — Джордж Клуни.
Елена Чарник – поэт, эссеист. Родилась в Полтаве, окончила Харьковский государственный университет по специальности “русская филология”.Живет в Петербурге. Печаталась в журналах “Новый мир”, “Урал”.
«Меня не покидает странное предчувствие. Кончиками нервов, кожей и еще чем-то неведомым я ощущаю приближение новой жизни. И даже не новой, а просто жизни — потому что все, что случилось до мгновений, когда я пишу эти строки, было иллюзией, миражом, этюдом, написанным невидимыми красками. А жизнь настоящая, во плоти и в достоинстве, вот-вот начнется......Это предчувствие поселилось во мне давно, и в ожидании новой жизни я спешил запечатлеть, как умею, все, что было. А может быть, и не было».Роман Кофман«Роман Кофман — действительно один из лучших в мире дирижеров-интерпретаторов»«Телеграф», ВеликобританияВ этой книге представлены две повести Романа Кофмана — поэта, писателя, дирижера, скрипача, композитора, режиссера и педагога.
Счастье – вещь ненадежная, преходящая. Жители шотландского городка и не стремятся к нему. Да и недосуг им замечать отсутствие счастья. Дел по горло. Уютно светятся в вечернем сумраке окна, вьется дымок из труб. Но загляните в эти окна, и увидите, что здешняя жизнь совсем не так благостна, как кажется со стороны. Своя доля печалей осеняет каждую старинную улочку и каждый дом. И каждого жителя. И в одном из этих домов, в кабинете абрикосового цвета, сидит Аня, консультант по вопросам семьи и брака. Будто священник, поджидающий прихожан в темноте исповедальни… И однажды приходят к ней Роза и Гарри, не способные жить друг без друга и опостылевшие друг дружке до смерти.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Впервые на русском языке роман, которым восхищались Теннесси Уильямс, Пол Боулз, Лэнгстон Хьюз, Дороти Паркер и Энгус Уилсон. Джеймс Парди (1914–2009) остается самым загадочным американским прозаиком современности, каждую книгу которого, по словам Фрэнсиса Кинга, «озаряет радиоактивная частица гения».
Лаура (Колетт Пеньо, 1903-1938) - одна из самых ярких нонконформисток французской литературы XX столетия. Она была сексуальной рабыней берлинского садиста, любовницей лидера французских коммунистов Бориса Суварина и писателя Бориса Пильняка, с которым познакомилась, отправившись изучать коммунизм в СССР. Сблизившись с философом Жоржем Батаем, Лаура стала соучастницей необыкновенной религиозно-чувственной мистерии, сравнимой с той "божественной комедией", что разыгрывалась между Терезой Авильской и Иоанном Креста, но отличной от нее тем, что святость достигалась не умерщвлением плоти, а отчаянным низвержением в бездны сладострастия.
«Процесс Жиля де Рэ» — исторический труд, над которым французский философ Жорж Батай (1897–1962.) работал в последние годы своей жизни. Фигура, которую выбрал для изучения Батай, широко известна: маршал Франции Жиль де Рэ, соратник Жанны д'Арк, был обвинен в многочисленных убийствах детей и поклонении дьяволу и казнен в 1440 году. Судьба Жиля де Рэ стала материалом для фольклора (его считают прообразом злодея из сказок о Синей Бороде), в конце XIX века вдохновляла декадентов, однако до Батая было немного попыток исследовать ее с точки зрения исторической науки.