Великий день инков - [51]
Себастьян Оливьеро нервничал. Первым признаком, свидетельствующим о его крайне возбужденном состоянии, был расстегнутый воротник френча. Френч давил комиссара, как петля виселицы.
Сержант Аркаялис стоял на пороге комнаты и подобострастно смотрел на своего шефа. Одутловатая рожа сержанта раздражала Оливьеро. При других обстоятельствах можно было бы выместить злобу на этом коренастом дураке. Но сегодня надо сдерживаться. Сержант Аркаялис после ночного боя провел два часа в обществе с Бракватистою, который пригласил его, как близкого друга, на охоту в бамбуковую рощу. Сержант Аркаялис чувствует себя персоной. Ого, еще какой персоной!
Они о чем-то договаривались во время охоты с полковником, это точно. Себастьян Оливьеро представляет сладкую улыбку на лице своего помощника, с которым тот передавал достопочтенному гвардейском офицеру пикантные детали из жизни Себастьяна. Подлый интриган. Он забыл, кому обязан быстрым продвижением по службе.
Комиссар вышел на крыльцо. Обвел взглядом притихшую улицу. Поселок лежал перед ним покорным и безмолвным... Но в этой покорности комиссару теперь мерещилась угроза. Каждая хата таила в себе ненависть к нему.
Оливьеро сел на коня и бездумно побрел по улице.
Двое мальчишек выкатились комиссару под ноги, за ними вылетела разъяренная свинья, худая и загнанная, как собака. Дети, видимо, дразнили животное, и она была готова порвать их. Худенькие детские ножки захлопали по пыли.
Себастьян Оливьеро грубо выругался. Хоть бы вас сожрали кайманы!
У дома Мерфи толпились женщины. Скорбно опустив голову, они перешептывались между собой. При появлении комиссара быстро отошли в сторону. Только одна из них, уважительно поклонившись, поспешила ему навстречу.
— Сеньор комиссар выслушают меня?
У женщины был пугливый, слабый голос. Темная косынка прятала почти все ее лицо, и на Себастьяна Оливьеро смотрели два маленьких глаза, словно пуговицы на мордочке кукольного мишки. Женщина давно служила комиссару, получая за свои мелкие доносы мизерные вознаграждения.
— В доме Мерфи лежит покойница, какая-то неведомая сеньора...
Комиссар, робея от страшной догадки, резко схватил старуху за грудь. Своим хищным взглядом он пропекал ее насквозь.
— Ты что несешь? Какая сеньора? Говори яснее, ведьма!
Оливьеро овладела тревога, какое-то паническое предчувствие расплаты. В его сознании вспыхнуло ненавистное имя Эрнестины Коэльо. Да, он знал, он почти был уверен, что именно она лежит в хижине мулатки.
— Как имя сеньоры? — Зловеще прошипел Себастьян.
Старуха беспомощно развела руками:
— Не знаю... Мерфи говорит, что сеньору ограбили индейцы. Они ехали на корабле. Ночью ее снесли на берег...
Оливьеро, слушая бабью болтовню, что-то обдумывал. Что ж, нет сомнения, что в доме Мерфи тело Эрнестины Коэльо. Она должна была умереть еще в Ориноко, но его выстрел оказался ложным. Впервые в жизни он не сумел положить свою жертву с первого выстрела...
Старуха согнулась и, глядя в лицо комиссару, протянула к нему руку за вознаграждением. Оливьеро ткнул ей какую-то мелкую монету. Женщина крепко зажала кулак, но в тот же миг выпрямила пальцы и пробормотала:
— Раньше сеньор комиссар давал больше. — В ее словах было что-то от затравленного, хищного зверька. — Сеньор комиссар...
Себастьян замахнулся плетью.
— Вон, старая жаба!
И, преодолевая в себе злость, он поехал дальше по улице.
Покойница не шла из его головы. "Ну и дурак же я, — корил себя комиссар. — Дал маху. Думал, взрыв закончит дело. А теперь, наверное, все уже известно партизанам».
Оливьеро вспомнил о своем столичном госте, и на душе у него стало еще хуже. Бракватиста выйдет из воды сухим. А расплачиваться за все придется комиссару Оливьеро. Когда они утром вернулись с ночной операции, полковник, выпив бутылку коньяка, снова завел разговор об угрожающем положении в столице. Опять вспомнил немощного генерала Батиса и, будто что-то прикидывая в мыслях, с кривой улыбкой на устах сказал: «Умные крысы первыми бегут с тонущего корабля». И дико захохотал.
Оливьеро остановил коня перед усадьбой, где разместились люди профессора Крутояра. Путешественники как раз собирались в дорогу.
— Рад видеть вас, сеньоры! — вежливо поздоровался с ними всадник. Он спешился и привязал повод к невысокой шелковице. — К вашим услугам — комиссар округа Себастьян Оливьеро.
— Мы вас искали вчера, сеньор, — сказал профессор Крутояр, подходя к комиссару. — Но бесполезно. Видимо, у вас были какие-то серьезные дела...
— Когда их не бывает, тех дел! — сокрушенно развел руками Оливьеро. — Особенно в наше суровое время. Но вас это не должно беспокоить. Если к нам приезжают с хорошим сердцем, мы умеем приветить гостей. — Он сузил свои серо-стальные глаза и, чеканя каждое слово, сказал: — Сельва умеет привечать своих гостей.
В его словах Крутояр совсем отчетливо услышал угрожающий намек. Сельва умеет привечать. Сельва умеет напоминать о себе тем, кто забывает ее неписаные законы. Непролазные дебри, жестокие араньямоны и хищные пумы — это сельва; нищие хижины каучеро, в которых живут голодные, хронически больные малярией дети — это тоже сельва; желтые огоньки в глазах комиссара Себастьяна Оливьеро — это тоже сельва. Сельва во всем: в жестокости и коварстве, в забитости и беспределе...
