Веди свой плуг над костями мертвых - [35]

Только наблюдая за этой девушкой, я заметила, каким, собственно говоря, гадким является наш волосяной покров — эти брови посреди лба, ресницы, щетина на голове, подмышки и лобок. Зачем нам эти причудливые стигматы? Думаю, в раю мы все были бы лишены волос. Голые и гладкие.

Она рассказала, что родилась в селе под Клодзком, в очень большой семье. Отец пил и рано умер. Мать серьезно болела. У нее была депрессия и она умерла в больнице, отупевшая от лекарств. Благая Весть справлялась, как умела. На отлично сдала выпускные, но учиться дальше не пошла, потому что не было денег, а ко всему еще и заботилась о меньших братьев и сестер. Решила заработать на обучение, но не могла найти работу. Наконец ее взяла к себе владелица сети секонд-хенд, но плата оказалась настолько мизерной, что Благая Весть с трудом сводила концы с концами, и обучение откладывалось ежегодно все дальше. Когда в магазине никого не было, девушка читала. Я знала ее книги, потому что она ставила их на полку и давала почитать посетителям секонда. Мрачные ужасы, готические романы в потрепанных обложках, на которых были нарисованы Летучая мышь. Монах-извращенец, отделенная от тела рука, которая терзает людей, гробы, вымытые наводнением с кладбища. Очевидно такое чтиво убеждало ее, что мы живем в худшем из миров, и это наполняло ее оптимизмом.

Слушая рассказы Благой Вести о ее жизни, я начала уже мысленно задавать все эти вопросы, которые начинаются словами «почему ты не…», далее следует описание того, что, по нашему мнению, следует в такой ситуации сделать. Я уже собралась произнести это наглое «почему», но вовремя прикусила язык.

Именно так это происходит в глянцевых журналах, и я на мгновение возжаждала стать похожей на них: рассказывать, чего мы не сделали, где поступили не так, как следует, что запустили, чтобы наконец натравить нас самих на себя, чтобы мы почувствовали к себе отвращение.

Я ничего не сказала. Жизненные истории — это не повод для дискуссий. Их надо выслушать и отблагодарить тем же самым. Поэтому я тоже рассказала Благой Вести о своей жизни и пригласила ее домой, чтобы познакомить с Девочками. Так и вышло.

Я обратилась по ее делу к местным властям, и узнала, что для таких людей, как Благая Весть, не предусмотрено финансовой поддержки. Нет никаких стипендий. Чиновница посоветовала мне взять в банке кредит. Его выплачивают, закончив обучение и начав работать. Существуют бесплатные компьютерные, портновские и флористические курсы. К сожалению, только для безработных. Поэтому девушке пришлось бы уволиться, чтобы иметь возможность на них ходить.

Я пошла в банк, где мне дали кучу бумаг, которые следует заполнить. Но одно было важным — Благая Весть должна поступить в университет. И я знала, что она, наконец, добьется своего.

Приятно сидеть в лавке Благой Вести. Это самый уютный уголок в городе. Сюда заходят матери с детьми и пенсионерки по дороге к дешевой столовой. Заглядывают охранник с парковки и окоченевшие продавщицы с близлежащего рынка. Все получают горячий чай или кофе. Можно было бы сказать, что Благая Весть устроила здесь кафе.

Сегодня я должна была подождать ее, пока она не закроет свою лавку, а затем отправиться с Дизем в Чехию, чтобы посетить книжный магазин, где продается Блейк. Благая Весть складывала какие-то шарфики. Она была малоразговорчива, а когда что-то и говорила, то тихонько, и надо было слушать ее очень внимательно. Покупатели все еще рыскали между вешалок в поисках обновок. Я удобно устроилась на стуле и блаженно закрыла глаза.

— А вы слышали, что в лесах на Плоскогорье, где-то там у вас, появились лисы? Белые и пушистые.

Я замерла. Где-то у меня? Открыла глаза и увидела Господина с Пуделем.

— Кажется, тот богатей, с таким еще забавным прозвищем, выпустил их со своей фермы, — рассказывал он, стоя передо мной с несколькими парами брюк, переброшенными через плечо. Его Пудель посмотрел на меня, улыбаясь по-собачьи, пожалуй, узнал.

— Нутряк? — спросила я.

— Именно он, — подтвердил Господин, а потом обратился к девушке: «Вы не могли бы найти мне штаны на восемьдесят сантиметров в поясе?».

— Никак не найдут этого Нутряка. Исчез. Исчез бесследно. Как иголка в стоге сена, — продолжал пожилой Мужчина. — Кажется, он сбежал со своей любовницей куда-то в теплые края. А что, он богат, то ему легко спрятаться. Говорят, он был замешан в каких-то махинациях.

Лысый молодой человек, который спрашивал о спортивном костюме фирмы «Найк» или «Пума», а сейчас искал что-то на вешалках, сказал, почти не открывая рта:

— Никакие это не махинации, а мафия. Завозили контрабандные меха из России, а приходили они будто с его фермы. Не рассчитался с российской мафией, испугался и смылся.

Этот разговор меня обеспокоил. Становилось страшно.

— Это Пес или Сучка, ваш Пудель? — вежливо спросила я пожилого Господина, отчаянно пытаясь направить разговор в другое русло.

— А, мой Максик? Пес, конечно. Парень еще, — засмеялся тот. Но его явно больше интересовали местные сплетни, потому что он обратился к лысому и продолжал:

— У него было огромное имущество. Отель на выезде из Клодзка. Продуктовые магазины. Звероферма. Бойня и мясоперерабатывающий цех. Конюшни. А сколько еще всего, записанного на жену!