Веди свой плуг над костями мертвых - [33]

В гороскопе Коменданта в восьмом доме (угроза жизни, дом смерти) находится Солнце, тело, которое символизирует жизнь, но, кроме того, и властное положение. Оно находится в квадратуре — невероятно сложном аспекте — к Марсу (насилие, агрессия) в двенадцатом доме (Убийство, покушение, тайное убийство) в Скорпионе (смерть, убийство, грех). Управитель Скорпиона — Плутон, следовательно, власть может быть связана с такими структурами, как полиция, гм, или мафия. Плутон находится в конъюнкции с Солнцем во Льве. Все это, на мой взгляд, свидетельствует о том, что Комендант был очень непростой и таинственной персоной, впутанной в различные грязные сделки. Что он мог быть жестоким и беспощадным, а его должность обеспечивала очевидные выгоды. Вполне вероятно, что кроме официальной работы, в полиции, он занимал видное положение в других местах, в чем-то тайном и зловещем.

В дополнение, управитель Асцендента находится в Овне, который руководит головой, поэтому насилие (Марс) касается его головы; это причина смерти — удар по голове. И еще я вспомнила, что Сатурн в животном знаке — Овен, Телец, Лев, Стрелец и Козерог — предвещает опасность для жизни со стороны дикого или агрессивного Животного.

— В «Аду» Данте говорит устами Вергилия, что у астрологов были устрашающе свернуты шеи, — заметил Дизь в заключение моих размышлений.

* * *

— Шевелись, брат, не позорь меня, — сказала я Самураю, но он только фыркнул что-то в ответ, но сразу и удивил. Это некий вид лояльности. Когда живешь вместе столько времени и ожидаешь взаимной поддержки, рождается нечто похожее на дружбу. Я знаю, что он уже в почтенном возрасте, и с каждым годом ему все труднее передвигаться. Так же, как и мне. Знаю и то, что забросила его, и эта зима сильно на нем отразилась. Как и на мне. Я держу в багажнике все на случай какой-нибудь Катастрофы. Лопату и веревки, электропилу, канистру с бензином, минеральную воду и пачку крекеров, которые, видимо, уже отсырели, я вожу их там с осени. Есть еще фонарик (вот где он!), Аптечка, запасное колесо и оранжевый туристический холодильник. Здесь у меня еще второй баллончик со слезоточивым газом — на случай, если на меня кто-то нападет в дороге, хотя это и маловероятно.

Мы ехали Плоскогорьем в сторону села, лугами и прекрасными пустошами. Едва пробивалась робкая зелень. Из земли торчали листочки молодой крапивы, маленькие и еще слабые. Трудно представить, что за два месяца они будут торчать — чопорные, надменные и опасные, с пушистыми зелеными кистями, полными семян. У самой земли у дороги видны миниатюрные личики маргариток — мне всегда казалось, что они молча наблюдают за каждым, кто проезжает мимо, и строго нас оценивают. Армия гномиков.

Я припарковалась возле школы и к машине сразу подбежали мои малолетние ученики — их всегда восхищала Волчья голова, наклеенная на переднюю дверь Самурая. Потом они провели меня в класс, щебеча и неутомимо болтая друг с другом и дергая за рукава свитера.

— Good Morning, — сказала я.

— Good Morning, — ответили дети.

Была среда, и мы начали свой привычный ритуал. К сожалению, половина класса снова отсутствовала, мальчиков забрали с предыдущего урока для каких-то приготовлений к первому причастию. Пришлось снова повторять пройденный материал. На следующем уроке я учила детей словам, связанным с природой, поэтому немного намусорила и после урока меня отругала техничка.

— После вас всегда в классе, как в свинарнике. Это школа, а не детский сад. Зачем вам эти грязные камни и водоросли?

В этой школе она была единственным человеком, которого я боялась, а ее скрипучий, полный упрека голос, раздражал меня. Уроки очень утомляли, даже физически. Я нехотя поплелась по магазинам и на почту. Купила хлеба, картофеля и кучу других овощей. Позволила себе приобрести такую роскошь, как камбозола, чтобы хотя этим любимым сыром улучшить себе настроение. Иногда я покупаю себе различные журналы и газеты, но обычно чтение их вызывает у меня непонятное чувство вины. Что я чего-то не сделала, о чем-то забыла, не могу справиться с задачами, не успеваю сделать что-то важное и отстаю от остальных. Газеты, несомненно, правы. Но если внимательно понаблюдать за суетой на улице, приходит в голову, что у кучи других людей те же проблемы и они чего-то в жизни не сделали.

В город первые слабые проявления весны еще не дошли, видимо, она хозяйничала на окраинах, в дачных садах, у ручьев, как когда-то враждебные армии. На мостовой еще с зимы остались кучи песка, которым посыпали скользкие тротуары. Сейчас, на Солнце, он поднимался пылью и запорашивал только вынутые из шкафов весенние туфли. Городские клумбы выглядели вялыми. Газоны были загажены собачьим калом. По улицам сновали посеревшие люди с прищуренными глазами. Они казались потрясенными. Выстраивались в очереди к банкоматам, чтобы снять двадцать злотых, которых должно хватить на сегодняшний набор продуктов. Спешили в поликлинику, потому что у них был талончик на 13.35, или направлялись на кладбище, чтобы поменять зимние пластмассовые цветы на живые весенние нарциссы.

Я была до глубины души поражена этим человеческим муравейником. Иногда меня окутывает такое волнение, думаю, что это связано с моей Болезнью; мой иммунитет слабеет. Я остановилась на наклонном рынке и меня охватило мощное чувство общности с прохожими. Каждый был братом и каждая — сестрой. Мы были такими похожими друг на друга. Хрупкие, беззащитные, нас так легко было уничтожить. Мы доверчиво суетились под небом, от которого приходилось ждать ничего хорошего.