Вдова - [118]

Я замечаю кусочек бледно-голубой материи, затерявшейся в корнях дерева. Мы опускаемся на колени возле Беллиной могилы, и я глажу землю, словно успокаивая малышку, давая ей знать, что теперь она в безопасности.

– Все хорошо, детка, – говорю я, и на какой-то миг Глену кажется, будто это ему.

На этом я поднимаюсь на ноги и иду к машине, предоставляя ему идти обратно в одиночку. Салон он оставил незакрытым, и, забравшись внутрь, я беру в руки навигатор и помечаю это место как «Дом». Не знаю почему, но мне кажется, что так надо. Появляется Глен, и мы, не говоря друг другу ни слова, едем обратно. Я гляжу в окно, наблюдая, как сельская местность постепенно превращается в предместье, и планирую свое будущее.

Глен, конечно, совершил нечто ужасное, но теперь я могла заботиться о Белле, ухаживать за ней, любить ее. Я могла стать навеки ее любящей мамочкой.

И вот минувшей ночью я решила, что встану пораньше утром и поеду. Будет еще достаточно темно, так что никто и не увидит, как я куда-то уехала. Всю ночь мне не спалось – я все ждала, когда же будет пора. Мне было страшно: я боялась сама водить по автомагистрали. Когда мы куда-нибудь далеко отправлялись, за рулем всегда был Глен. Это было «по его ведомству». Но я должна заставить себя преодолеть этот страх. Ради нее.

Я остановилась на автостанции, потому что хотела купить с собой каких-нибудь цветов. Вот маленькие розовые розочки в бутонах. Ей бы наверняка понравились. Маленькие и розовые, и миленькие, как она сама. И несколько лилий – как раз для могилы. Я пока не была уверена, оставлю ли там цветы. Может, заберу домой, чтобы там любоваться ими вместе с нею. А еще решила купить для Беллы конфеты. Взяла «Скиттлз» – а потом, уже в машине, поняла, что как раз их-то Глен и выбрал. И выбросила в окошко.

Навигатор привел меня прямо к месту, сообщив напоследок:

– Вы достигли места назначения.

Как это верно сказано!

«Дом», – читаю на экране.

Я сбавила скорость, чтобы идущая позади машина меня обогнала, и затем свернула на дорожку. Уже светало, но все-таки было еще слишком рано, и никого поблизости не наблюдалось. Я двинулась в глубь рощицы, разыскивая там Беллу. Под корни того дерева, где Глен ее оставил, я подсунула рядом с той голубой материей желтую тряпочку, которой Глен обычно вытирал ветровое стекло, и теперь надеялась, что она никуда не делась. Рощица была не слишком большой, к тому же у меня с собой на всякий случай имелся фонарик. Мне не понадобилось слишком много времени, чтобы найти могилу. Тряпочка была на месте, сыроватая от дождя.

Мысленно я уже все спланировала, что делать. Я собиралась прочитать молитву, потом поговорить с Беллой. Но в итоге мне захотелось просто посидеть там, побыть с ней рядом. Я расстелила на земле куртку, села на нее рядом с Беллой и показала ей цветы.

Не знаю, долго ли я там сидела, пока не услышала его. Я знала, что именно он меня найдет. Судьба, как сказала бы моя матушка.

Он очень бережно и ласково со мной заговорил, спросив, зачем я здесь. Естественно, мы оба это знали – но ему надо было, чтобы я сказала это вслух. Ему было это крайне необходимо.

И я ответила:

– Приехала повидаться с нашей деточкой.

Он подумал, что я имею в виду нашего с Гленом ребенка, но Белла на самом-то деле – дитя мое и Боба. Он любил ее так же, как и я. Глен-то никогда ее не любил. Он просто захотел ее и забрал.

Мы посидели немного без слов, а потом Боб рассказал мне, как все было в действительности. То, о чем Глен умолчал. Инспектор поведал мне, как Глен нашел Беллу в Интернете и ее выследил. Сказал, что полицейские видели пленку, на которой тот следит за Беллой и Доун на пути из садика за четыре дня до похищения. Как он заранее все это спланировал.

– Он сказал, что сделал это для меня, – произнесла я.

– Он сделал это для себя, Джин.

– Сказал, что я заставила его так сделать, потому что слишком хотела ребенка. Что это все моя вина. И он сделал это, потому что любил меня.

Боб посмотрел на меня тяжелым взглядом и медленно проговорил:

– Глен для себя ее забрал, Джин. И никто больше в этом не повинен. Ни Доун, ни вы.

Я чувствовала себя так, будто нырнула глубоко под воду и не могу что-либо четко видеть или слышать. Казалось, будто я тону.

Такое было ощущение, будто мы просидели с ним долгие часы. Боб помог мне подняться, накинул мне на плечи куртку, взял меня за руку и повел оттуда прочь. Обернувшись, я прошептала:

– Прощай, моя милая.

И мы с ним двинулись навстречу бело-голубым вспышкам, мелькающим сквозь стволы деревьев.

По телевизору я видела репортаж с похорон. Маленький белый гробик с розовыми нераскрывшимися розами на крышке. Сотни людей съехались туда со всей страны, но я не смогла это сделать. Доун получила предписание меня туда не допускать. Мы подали ходатайство в суд, но судья сошлась во мнении с психиатром, что для меня это будет уже слишком.

Хотя, я все равно на них присутствовала.

И Белла знала, что я там была, – это, в сущности, все, что для меня имеет значение.