Состав: 175 колонок и эссе о единоборстве повседневности с самой собой.
Показания к применению: эта книга – средство против мировой скорби, против уныния, отупения, бесчувствия, невежества, мизантропии, против воспроизведения речевого сора и против метеочувствительности.
Способ применения: читать.
Дозировка: если книготорговец не порекомендует иного, то ежедневно от трех до тридцати коротких историй перед сном и по пробуждении. При зимней депрессии – от тридцати до ста историй. По окончании начать сначала.
Действие: вы научитесь петь «Тишь и покой ночью святой»; вы вступите в «Клуб любителей ограниченного по времени срока полной поставки заказанной мебели»; вы сможете распознать в вине на донышке бокала вкус восточноболивийской карликовой маракуйи. И вы узнаете, почему птицы сегодня уже не поют, а рычат.
Побочные эффекты: «Рычащие птицы» в целом хорошо переносимы. В отдельных случаях: растяжение смеховых мышц и увлажнение глаз, иногда резкие вскрики в метро.
Указания по хранению: ночной столик, комод, ручная кладь.
Срок годности: пока есть Австрия и пока Германия является ее великим соседом.
Эти авторские газетные колонки написаны в 2002–2003 гг. Русскому читателю приятно будет узнавать в австрийской повседневности знакомые – почти славянские – черты.
Многие колонки посвящены речевым привычкам австрийцев, и иногда приходится прибегать к аналогиям вместо буквального перевода.
При передаче диалектов не остается ничего другого, как воспользоваться ближайшей к русскому языку украинской речью. Немецкие и австрийские диалекты отличаются от литературного немецкого языка в той же степени, что и белорусский и украинский от русского.
Недавно я побывал у моей несушки. Она откликается на имя Дезире. Признаться, все 320 несушек откликаются на имя Дезире. Все 320 несушек в курятнике госпожи Розы Кумпуш в Эттендорфе под Штайнцем в Шильхерланде юго-запада Штирии.
Все 320 несушек откликаются, помимо этого, на имена Дафна, Клементина, Августа, Зизи, Митци, Герли, Катя, Аня, Таня… Короче, каждая несушка откликается на любое имя. Если войти в курятник госпожи Розы Кумпуш и выкрикнуть какое-нибудь имя, то моментально у всех трехсот двадцати несушек в горле застревает их кудахтанье, они разом поворачивают головы в вашу сторону и с интересом ждут, что произойдет. Но ничего не происходит. Они ждут две секунды: в первую они забывают, чего ждут, во вторую – что вообще чего-то ждут. После чего с кудахтаньем предаются своему обычному ничегонеделанью.
Мою несушку зовут Дезире – потому что она тоже почувствовала, что к ней обращаются, когда я крикнул в курятнике: «Дезире!». Кстати, куры, которые только что покинули инкубатор и не состоят друг с другом ни в родстве, ни в кумовстве, ни в свойстве, могут быть похожими друг на друга как две капли воды. Если вы зададитесь вопросом, как я смог и могу отличить Дезире от ее трехсот девятнадцати точных копий, то я хотел бы вежливо сообщить вам, что это на самом деле моя проблема.
Идея установить контакт с Дезире пришла в голову не мне. Я попался, так сказать, на крючок рекламы. В одном супермаркете Вены в ходе непременного поиска на упаковке яиц заветных слов «содержание на воле» я наткнулся на ярлык «Шильхерланда». Это такая корпорация, которая умеет сбывать местные фирменные продукты повышенного качества. Рекламный текст гласил: «Навестите же несушку, которая несет вам на завтрак яйца!» Автор попал в точку. Я всегда хотел с ней познакомиться.
Верные друзья пытались меня отговорить. «Не надо понимать это буквально», – говорил один. «Ты никогда не найдешь несушку твоих яиц», – пророчествовал другой. Но я был тверд в своем решении: я должен ее увидеть.
Я чувствую свою принадлежность к потребительскому поколению, для которого удовольствие от еды измеряется уже не тем, насколько она вкусна, а тем, откуда она взялась и хорошо ли ей жилось до того, как она стала едой. Когда дело касается овощей, я более сдержан. Пожалуй, я смог бы устоять перед следующим предложением: «Навестите же картофель, из которого готовят вашу картошку фри». Но когда речь заходит о живых существах, от мыслей о тяжелом положении которых за столом нас не могут отвлечь ни пряности для гриля, ни панировка, то они имеют право хотя бы при жизни получить то, что им причитается. Так я думаю. Говорят, что они потом и на вкус становятся лучше.
