Вавилонская башня. Крушение - [28]

— Глядя на тебя сейчас, трудно поверить в твой рассказ, — сказала Лейла, любуясь своей элегантной подругой, ставшей законодательницей моды.

— И, тем не менее, это чистая правда, — кивнула Рафаэла. — Поэтому и я по возможности люблю играть роль доброй феи.

— Да не осуждаю я твоих альтруистических порывов, просто боюсь, что тебе сядут на голову.

Рафаэла расхохоталась:

— Ты в своем репертуаре, Лейла! Завтра я позвоню Кларе и скажу, чтобы она приводила своего знакомого прямо на дефиле.

У вернувшейся домой Клары по-особому блестели глаза, и, хотя она была, как обычно, сдержанна, в ней появилось что-то такое, что непременно привлекло бы к ней внимание домашних, если бы они не были так озабочены. И надо сказать, для озабоченности были серьезные причины. Семья решала, как поступить с Гильерми. И, надо сказать, для озабоченности были серьезные причины. Семья решала, как поступить с Гильерми. Врач клиники посоветовал им перевести его в частную лечебницу, сказав при этом, что без доброй воли больного лечение бесполезно.

— Возьмите меня домой! Мама! Умоляю! Я поеду только домой, — жалобно просил Гильерми, и сердце матери разрывалось при одном только взгляде на своего несчастного сына, которому предстояло еще столько мук.

А братья были против того, чтобы Гильерми возвращался домой.

— Мама! Ты знаешь Вилму. Я едва ее уговорил ее увозить детей в Рио, — убеждал мать Энрики, — а стоит Гильерми вернуться, как она подхватит их и уедет. Она боится его как огня.

— Нечего его бояться, — возражала Марта. — Я поговорю с ней. Он поправился, он в нормальном состоянии, и...

— Было бы хорошо еще подкрепить эту норму в клинике, — подхватил Александр. — Мама! Ты прекрасно понимаешь, что его состояние еще ох как далеко от нормы!

— Может быть, и так, — миролюбиво сказала Марта. Она была умной женщиной и всегда старалась добиться цели самыми мирными средствами. — Но мы все заинтересованы в том, чтобы наш Гильерми выздоровел, поэтому давайте делать все, что в наших силах, для укрепления его душевного равновесия. Он просится домой, ему хочется быть с нами, разве это не радует? Значит, он ощущает нас всех как людей ему близких, надеется на нас, просит помощи. Ему было бы очень больно узнать, что его братья готовы от него отказаться! — Щеки Марты вспыхнули, глаза гневно заблестели,

—  Ну что ты такое говоришь, мама, — протянул примирительно Энрики. — Чуть что, сразу в большой колокол! Поговори с Вилмой, если она согласится, у меня лично нет возражений. И у Александра, я уверен, тоже.

Александр кивнул, потом снял очки и протер их. Как-никак, он был адвокатом и защищал интересы брата, который мало того, что в состоянии аффекта ранил Лейлу, но еще и подозревался в убийстве, тоже совершенном в бессознательном состоянии. Возможность вернуться домой или лечиться в клинике выхлопотал Гильерми Александр, дав подписку, так что подозревать его в недоброжелательности к брату было бы более чем странно. И если он был против возвращения Гильерми домой, то только потому, что любил его и на пользу клинического лечения полагался больше, чем на целительное воздействие домашних стен.

— А почему бы папе не поговорить с ним? Может, он его убедит? — спросил он с надеждой.

Марта про себя лишний раз умилилась наивности Александра. Если бы разговоры хоть чем-то помогали! Гильерми еще в школе начал пробовать марихуану. Курили все. Как тут удержаться? А вот Александр бы удержался. Он был таким чистым, ее мальчик! Умным, серьезным, чистым и очень наивным. Но это его ничуть не портило.

— Оставим вопрос открытым, мама, — попросил Энрики, — до твоего разговора с Вилмой. Согласись, что внуки не менее важны, чем сын.

— Для меня все одинаково важны, — сказала Марта, — не один, другой, третий, а семья! Понимаете? Для меня на первом месте семья. Нужно спросить и Клару, что она думает о возвращении Гильерми. Я уверена, что она будет за возвращение нашего мальчика, несмотря на то, что пострадала из-за него, она его очень любит, мы все в этом убедились. Кстати, что-то в последнее время ее слишком часто не бывает дома, — наконец заметила непорядок в своем хозяйстве Марта.

Ее цепкий ум зафиксировал этот непорядок, но, разумеется, сосредоточиться на не нем она не могла, все ее мысли были заняты Гильерми.

«Нужно будет сказать Луизе, чтобы приготовила его любимые блюда», — подумала она про себя, уже готовясь к встрече сына.

Глава 11

Марта сидела в спальне перед зеркалом и приводила себя в порядок, пристально вглядываясь в каждую морщинку, которую ей принес очередной день, прибавило очередное переживание, и тут же убирала ее тональным кремом. Она, похоже, снова вступала в тяжелую полосу жизни, но сдаваться не собиралась. Из зеркала на нее смотрела красивая женщина с тонким и не слишком добрым лицом, которой нельзя было отказать в уме и решительности. Такой она и была. Такой себя и ценила.

Александр в Зальцбурге открыл ей глаза. Лусия Праду снова вошла в ее жизнь. Она снова грозила разрушить ее семью, отнять мужа, лишить покоя и благополучия. Когда это случилось в первый раз, дети были еще маленькими, и Сезар наступил себе на горло, оставшись в семье.