Вавилонская башня. Крушение - [27]

Поняла тогда, когда аборт было делать уже поздно. Да она вряд ли бы и решилась сделать его. Именно это обстоятельство и породило чувство вины перед благодетелями. Разумеется, ее не выставили на улицу, но она выслушала немало обидных слов, и самым обидным в них было то, что они были справедливы... Она родила ребенка и горько плакала над ним, не веря в счастливую судьбу, не чувствуя себя в силах сделать его счастливым. Бог смилостивился над несчастной Кларой и забрал малыша. С тех пор в ней будто что-то надломилось. С замужества Марты она жила с ней, в ее доме. У Марты была семья, рождались дети, а Клара сопровождала эту семейную жизнь, словно тень. Она стала в этом доме чем-то вроде экономки, выезжала на машине за покупками, отвечала по телефону вместо отсутствующих, была ходячей записной книжкой для каждого. Да, она была привязана к своей семье, но той всепоглощающей любви, которая из бледной тени сделала бы ее источником света, она не знала. Удобная и печальная жизнь приживалки, существа несамостоятельного, неполноценного, стала привычной для Клары, но внутренне она не смирилась с ней. И вот в ее жизнь вошел Жозе да Силва... И, похоже, она была готова просто-напросто сбросить с себя груз всевозможных долгов.

Поток Клариных мыслей прервался. Она остановилась перед дверью в салон Рафаэлы и Лейлы и решительно толкнула ее.

Клара прошла в заднюю комнату, где сидели хозяйки, где вечно валялись листки с набросками новых моделей, образчики тканей, где шли горячие обсуждения новых коллекций и где поставщиков, художников, клиентов и приятелей принимали с одинаковым радушием.

Радушно улыбнулись обе подруги и Кларе. Она вызывала у них и уважение, и сочувствие.

Обменявшись положенными любезными вопросами о самочувствии и делах, Клара задала еще один — о работе для своего протеже.

Лейла и Рафаэла огорченно переглянулись.

— Вряд ли мы сможем помочь тебе, Клара, — с вздохом ответила Рафаэла, — ты же знаешь, у нас нет работы для мужчин.

— Но он на все согласен, хоть швейцаром, хоть грузчиком — настойчиво проговорила Клара. — Может быть, вы его порекомендуете в какой-нибудь другой магазин.

— Но это же твой приятель. Вряд ли он согласится на работу грузчика, — усомнилась Лейла.

— Он человек простой и очень нуждается в работе, так что привередничать не будет, — успокоила ее Клара.

Ей очень хотелось, чтобы для Жозе нашлась хоть какая-нибудь работа, и вдруг ее осенило.

— А ведь в вашем втором магазине есть же место швейцара.

— Но оно занято. Атилиу работает у нас давным-давно, и мы не собираемся с ним расставаться. — Мягко ответила Рафаэла. — Так что единственная возможность — это все-таки грузчик.

— А где? — поинтересовалась Лейла.

— На нашем дефиле, которое мы сейчас готовим, — отозвалась Рафаэла.

— Я так тебе буду благодарна, Рафаэла! — горячо воскликнула Клара. — Честно говоря, мне даже немного стыдно.

— Стыдно? — переспросила, мгновенно насторожившись, Лейла. — За него?

— Да нет, что ты! — покачала головой Клара. — Стыдно просить моих домашних. Я им и так стольким обязана.

— Хорошо, пусть он зайдет, мы подумаем, может быть, что-нибудь и получится, — с мягкой улыбкой пообещала Рафаэла.

И в ответ счастливо улыбнулась и Клара.

— Большое спасибо! Простите, что оторвала от работы! Я уже ухожу! — заторопилась она. Она была готова улететь на крыльях надежды, что выросли у нее за спиной.

— Погоди! — остановила ее Рафаэла. — Скажи, как его зовут. А то, когда он придет...

— Ну да, как это я забыла. Его зовут Жозе да Силва. Он скажет, что пришел от меня. Пока и еще раз спасибо. Ъ

Женщины обменялись на прощание улыбками, и дверь за Кларой закрылась.

— Ох уж эта твоя вечная тяга к благотворительности! Не доведет она тебя до добра, — попеняла Лейла компаньонке.

— Ты же прекрасно знаешь, откуда у меня эта тяга, — возразила Рафаэла. — Меня благотворительность довела до добра, и теперь я им охотно делюсь. Я люблю помогать людям. Знаешь, я как-то читала интервью одного писателя, который сказал, что пессимисты гораздо полезнее для человечества, чем оптимисты, потому что они всегда недовольны и мечтают о переменах. А оптимисты всегда всем довольны и поэтому стараются ничего не менять. Может, он и прав, но мне всегда были ближе люди, которые верили в человеческую доброту и были оптимистами.

— Ты настоящий романтик, — вздохнула, и, может быть, не без зависти ее подруга.

— Конечно, романтик! — охотно согласилась Рафаэла — И нисколько не сожалею об этом. Если бы не было людей, которые в меня поверили, Рафаэла Катц просто не состоялась бы!

Рафаэла всегда охотно возвращалась к своей истории и с неизменным удовольствием повторяла ее. Кто не любит счастливой истории Золушки? А ее история была именно такова.

Отец выгнал ее из дома, когда ей едва исполнилось шестнадцать лет. Что может быть хуже? Страшнее? Сколько опасностей подстерегало беззащитную бедняжку. Большой город. Улица. Девочку, у которой ни кола ни двора.

— Но кошмар обернулся Божьим благословением, —  продолжала Рафаэла. — Хотя я не знаю, что было бы со мной, если бы не Дона Барбара. Я повстречала доброго человека, и этот человек захотел мне помочь. Дона Барбара обогрела меня, приласкала, больше того, она воспитала меня, дала образование, привила хороший вкус, показала разные страны.