Ваша честь - [103]
Карцер, находившийся в распоряжении Сетубаловой полиции, еще более темный и сырой, чем тот, что находился в тюрьме на пласа дель Блат, закрыли наглухо и повесили тяжелый замок. Португальцу было предельно ясно, что выбраться из этих четырех стен Галана сможет только в деревянном костюме. Да и пора было ввести в курс дела его честь, если, конечно, его всенепременные визиты уже подошли к концу.
Немноголюдному шествию, направлявшемуся на кладбище дель Пи, был безразличен колокольный звон и праздничные дни. Они сносили дождь смиренно и молча. В тесном закутке вода стекала по желобам ниш и ударялась о землю, переполняя лужи. Нандо подошел к могиле своего друга с выражением человека, который никак не может поверить своим глазам. Маэстро Перрамон и Тереза, стоявшие от юноши по бокам, сопровождали его молчание все еще оторопевшими взглядами; все они начисто лишились способности понимать, что происходит. Раздался крик дрозда, но они не обратили на него внимания, в особенности Нандо, который бормотал «не верю, не верю», и плакал про себя, а это же так больно, и смотрел на могильную плиту, на которой неуклюжим почерком было выведено: «Андреу Перрамон, тысяча семьсот семьдесят девятый – тысяча семьсот девяносто девятый („Даже конец века не дали ему увидеть, Господи!“), requiescat in pace»[231], – и больше ничего, потому что это была простенькая и незатейливая могильная плита. У Нандо не укладывалось в голове, что смерть невозможно повернуть вспять, и он решил, что жизнь несправедлива и ни один из их доводов не оправдан, тех доводов, которые они с Андреу и еще кое с кем из их товарищей называли единственно верными в пользу того, что жизнь не лишена смысла (и при этом пытались украдкой осведомиться, пришлись ли их слова по вкусу тени Гёте). И Нандо Сортс почувствовал, что виноват в том, что все еще жив, и неожиданно вспомнил про письма.
– Что? Какие письма?
– Я написал ему уйму писем. Где они?
– Мы ни одного из них не получали, – промолвила Тереза.
– Ты их адресовал к нему домой?
– Да.
– Там они, должно быть, и лежат.
На несколько мгновений все трое прислушались к говору дождя. «Андреу Перрамон, тысяча семьсот семьдесят девятый – тысяча семьсот девяносто девятый, requiescat in pace». Нандо понимал, что, как только у него окажутся в руках эти письма, он должен будет их сжечь, потому что они не представляли собой ничего, кроме жестокой шутки судьбы. «Милый Андреу, избранник богов, да здравствуют во веки веков искусство и красота!» А Андреу гнил и умирал, чувствуя, что остался один на свете, потому что его лучший друг волочился за крестьяночками по дороге в Мадрид и в Малагу. Нандо помотал головой, чтобы отогнать гнетущие мысли, и решил не говорить о них вслух, потому что они, Тереза и маэстро Перрамон, бедняги, и без того страдальчески несли тяжелый крест нелепой и необъяснимой смерти Андреу. И тогда ему стало ясно, что дождь все не перестает и что он уже много дней живет в промозглой сырости, как сын дождя. И он поклялся отомстить за смерть друга.
– То есть как это, Эльвира похоронена у меня в саду?
Дон Рафель Массо, председатель Королевской аудиенсии провинции Барселона, как молния взлетел со стула в своем домашнем кабинете. Кровь его застыла в жилах, и множество шипов пронзили кожу. Так, что голова у него закружилась. Перед ним на стуле преспокойно сидел зловещий Сетубал, не теряя присутствия духа.
– В глубине центральной клумбы, возле фонтанчика.
– Как… как же… Но ведь…
– Уже два года тому назад.
– Это… это ложь! Сизет бросил ее в море!
Он снова сел. Теперь он задыхался. Новый поворот событий, без сомнения, был чрезвычайно опасен, не столько по содержанию, сколько по тому, кто явился его вестником.
– Это ложь, – повторил он, стуча кулаком по столу.
Дон Сетубал и Прочая в ответ потряс в воздухе листом бумаги:
– Так сказано в отрывке из чистосердечного признания Сизета, хранившегося у этой женщины. Выдумывать это Сизету было совершенно незачем.
– Как же?! Чтобы погубить меня!
– Вздор, ваша честь… Я уверен, что это правда. – Он подавил зевоту, возможно с целью показать, что на него эти события никак не влияют, и продолжил: – Если вы так уверены, что это ложь, поищем труп в саду, для вашего же спокойствия.
– Как же я объясню жене и прислуге, что мы принялись перекапывать клумбы? Скажу, что колодец копаю? – Неожиданно дон Рафель без всякой причины вспотел. Он снял парик и вытер лысину кружевным платком. – А если вдруг, не ровен час, мы найдем ее…
– Итак, возможность, что она там, существует, – отрубил Каскаль де лос Росалес.
– Понятия не имею… несчастный я человек! – Дон Рафель украдкой поглядел на суперинтенданта и смекнул, что ему следует каким-то образом проявить свое отношение к данной проблеме. Он сел и, изображая хладнокровие, хотя внутренности его сводило судорогами, обратился к португальцу со следующими словами: – Если она там уже пару лет лежит, друг мой… то может пролежать и двадцать.
Дон Херонимо не успел ответить, потому что легкое постукивание в дверь вынудило его переменить тему разговора.
– Что такое?! – В крике его чести невольно выразилось раздражение.
Впервые на русском языке роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Я исповедуюсь». Книга переведена на двенадцать языков, а ее суммарный тираж приближается к полумиллиону экземпляров. Герой романа Адриа Ардевол, музыкант, знаток искусства, полиглот, пересматривает свою жизнь, прежде чем незримая метла одно за другим сметет из его памяти все события. Он вспоминает детство и любовную заботу няни Лолы, холодную и прагматичную мать, эрудита-отца с его загадочной судьбой. Наиболее ценным сокровищем принадлежавшего отцу антикварного магазина была старинная скрипка Сториони, на которой лежала тень давнего преступления.
Роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Тень евнуха» – смешная и грустная история сентиментального и влюбчивого любителя искусства, отпрыска древнего рода Женсана, который в поисках Пути, Истины и Жизни посвятил свои студенческие годы вооруженной борьбе за справедливость. «Тень евнуха» – роман, пронизанный литературными и музыкальными аллюзиями. Как и Скрипичный концерт Альбана Берга, структуру которого он зеркально повторяет, книга представляет собой своеобразный «двойной реквием». Он посвящен «памяти ангела», Терезы, и звучит как реквием главного героя, Микеля Женсаны, по самому себе.
На берегах горной реки Памано, затерявшейся в Пиренеях, не смолкают голоса. В них отзвуки былых событий, боль прошлого и шум повседневности. Учительница Тина собирает материал для книги про местные школы, каменотес Жауме высекает надписи на надгробиях, стареющая красавица Элизенда, чаруя и предавая, подкупая и отдавая приказы, вершит свой тайный суд, подобно ангелу мести. Но вот однажды тетрадь, случайно найденная в обреченной на снос школе, доносит до них исповедь человека, которого одни считали предателем и убийцей, другие мучеником.
Книга «Детские годы в Тифлисе» принадлежит писателю Люси Аргутинской, дочери выдающегося общественного деятеля, князя Александра Михайловича Аргутинского-Долгорукого, народовольца и социолога. Его дочь княжна Елизавета Александровна Аргутинская-Долгорукая (литературное имя Люся Аргутинская) родилась в Тифлисе в 1898 году. Красавица-княжна Елизавета (Люся Аргутинская) наследовала героику надличного военного долга. Наследуя семейные идеалы, она в 17-летнем возрасте уходит добровольно сестрой милосердия на русско-турецкий фронт.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
Орхан Памук – самый известный турецкий писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе. Его новая книга «Чумные ночи» – это историко-детективный роман, пронизанный атмосферой восточной сказки; это роман, сочетающий в себе самые противоречивые темы: любовь и политику, религию и чуму, Восток и Запад. «Чумные ночи» не только погружают читателя в далекое прошлое, но и беспощадно освещают день сегодняшний. Место действия книги – небольшой средиземноморский остров, на котором проживает как греческое (православное), так и турецкое (исламское) население.
Лауреат Букеровской премии Джулиан Барнс – один из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автор таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «История мира в 10/2 главах», «Любовь и так далее», «Метроленд», и многих других. Возможно, основной его талант – умение легко и естественно играть в своих произведениях стилями и направлениями. Тонкая стилизация и едкая ирония, утонченный лиризм и доходящий до цинизма сарказм, агрессивная жесткость и веселое озорство – Барнсу подвластно все это и многое другое.
Юкио Мисима — самый знаменитый и читаемый в мире японский писатель. Прославился он в равной степени как своими произведениями во всех мыслимых жанрах (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и экстравагантным стилем жизни и смерти (харакири после неудачной попытки монархического переворота). В романе «Жизнь на продажу» молодой служащий рекламной фирмы Ханио Ямада после неудачной попытки самоубийства помещает в газете объявление: «Продам жизнь. Можете использовать меня по своему усмотрению. Конфиденциальность гарантирована».
Случайно разбитый стакан с вашим любимым напитком в баре, последний поезд, ушедший у вас из-под носа, найденный на улице лотерейный билет с невероятным выигрышем… Что если все случайности, происходящие в вашей жизни, кем-то подстроены? Что если «совпадений» просто не существует, а судьбы всех людей на земле находятся под жестким контролем неведомой организации? И что может случиться, если кто-то осмелится бросить этой организации вызов во имя любви и свободы?.. Увлекательный, непредсказуемый роман молодого израильского писателя Йоава Блума, ставший бестселлером во многих странах, теперь приходит и к российским читателям. Впервые на русском!