Вам доверяются люди - [82]
И бряк трубку.
Но подумаешь, велика беда — повешенная трубка. Позвонили еще раз. Подозвали знакомую соседку. Та объяснила поподробнее. Да, уехала в Кунцево. Дочка опять рожает. Комната?.. Вроде пока никто не живет. И тут Милочка недолго думая отправилась в Кунцево.
— Как же вы… в рабочий день? — растроганно и смущенно спрашивает Марлена.
Милочка встряхивает своей однобокой челкой.
— Отпросилась. Дело-то ведь серьезное: вдруг сдаст кому-нибудь другому…
Она опять вскакивает из-за стола и принимается колдовать над кофейником: «Такого кофе, как у нас, вам нигде не дадут!» А Витольд Августович снова продолжает рассказ:
— Сегодня в семь вечера старуха приедет в Москву. Она сказала, что вообще-то побаивается сдавать, но уж если мы рекомендуем… И так далее. Словом, после обеда мы отвезем вас туда и представим друг другу высокие договаривающиеся стороны. Думаю, все будет в порядке.
Рыбаш и Марлена переглядываются.
— Ну, — неуклюже начинает Рыбаш, — получится или не получится, а ваших… вашего…
— Стоп! — перебивает Витольд Августович. — Излияния чувств переносятся на следующую семилетку. Пейте ваш кофе и не забудьте похвалить за него хозяйку…
Марлена вдруг вспоминает вчерашнюю поездку по «адресочку» Окуня.
— А платить надо помесячно или… вперед? — расхрабрившись, спрашивает она.
— Помесячно, помесячно, — говорит Милочка, — и притом очень по-божески. Вообще там все хорошо… Только один недостаток: комната темновата.
— А хоть бы и вовсе без окон! — щедро провозглашает Рыбаш.
И на следующий день темноватая комната становится для него и Марлены сияющим раем. Старухе не только уплачены деньги за месяц вперед, но и торжественно обещана пожизненная медицинская помощь. Марлена привозит из своего закутка любимое кресло, настольную лампу и разные смешные безделушки, которые быстро придают безликой чужой комнате почти свойский вид. Рыбаш, перевернув диван вверх ногами, тщательно обследует его и радостно объявляет:
— Чистоплотная бабка — клопов нет!
Так они начинают свою совместную жизнь. Свет не без добрых людей! Это та самая эпопея, которую не услышали Степняки из-за скучающих глаз Надежды Петровны.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Степняк принадлежал к тому поколению советских людей, которые в юности устраивали наивные комсомольские пасхи и, дружно горланя: «Долой, долой монахов, долой, долой попов…», были искренне убеждены, что занимаются антирелигиозной пропагандой. Материалистическое мировоззрение было его единственным символом веры, и, если бы кому-нибудь пришло в голову заподозрить его в склонности к мистицизму, он попросту обозвал бы такого человека болваном. Однако, несмотря на все это, он нередко повторял поговорку: «Пришла беда — отворяй ворота». Или переводил ее на более современный лад: «Не заладится — так уж не заладится во всем».
В этот день «не заладилось» с утра. Надя за завтраком встревоженно сообщила, что у Петушка неприятности в музыкальной школе — вызывают родителей.
— Я хочу, чтоб пошел ты, — сказала Надя.
— Но помилуй, я же не могу бросить больницу и мчаться… А что там такое?
— Не знаю. Петушок принес записку в запечатанном конверте.
— Покажи.
— Я разорвала и выбросила.
— Почему?
— Потому что… — у Нади был смущенный и растерянный вид, — потому что там подпись: «Светлана Мухина».
— Что? Что?!
Надя вдруг разозлилась:
— Вероятно, ты понимаешь, что я бы не отдала Петьку в эту школу, если б знала…
— Ты уверена, что там действительно стояла подпись Светланы?
— Я, кажется, грамотная. Очень ясно и четко: «Светлана Мухина».
Действительно, надо же случиться такому: его собственная дочь, его Светка — учительница Петушка! Мухиной она стала, когда вышла замуж за этого штурмана и приняла его фамилию. И вряд ли можно предположить, что в Москве есть две Светланы Мухины, преподающие в музыкальных школах.
— Но как же ты раньше не выяснила?
— Как, как! — раздраженно передразнила Надя. — Разве ты не знаешь, что дети всегда называют своих учителей по имени-отчеству? Петька тысячу раз говорил «Светлана Ильинична», но мне и в голову не приходило…
Надя заплакала.
— Ну вот!.. О чем тут плакать? Ну, я схожу, выясню. Ерунда, наверно, какая-нибудь. Ты чего хочешь? Чтоб он там остался? Или перевести его в другую школу?.. Да перестань же, вот чудачка…
Степняк неуклюже топтался возле жены. Слезы всегда обезоруживали его, в особенности Надины слезы.
— Я сама не знаю, что делать, — тоненьким голосом сказала она. — В музыкальные школы такой наплыв, туда попасть почти немыслимо. И как мотивировать просьбу о переводе?
— Да уж, мотивировать трудно.
— А оставить — тоже нельзя. Рано или поздно он узнает. Это будет такой удар для ребенка…
— Почему удар? — Степняк искренне удивился. — Ну, узнает, что у него есть старшая сестра…
— Никакой сестры у него нет, слышишь?! — закричала Надя. — Я тебе сто раз говорила. Я поэтому и не хотела, чтоб ты с нею встречался. И вот — пожалуйте!
— Но я же не виноват, что так вышло.
— Виноват! Виноват! Нельзя иметь детей в двадцати местах…
— Надя, Надя!..
— Да, нельзя. Это безнравственно! Одну семью развалил, теперь другую разваливаешь…
Степняк потерял терпение:
— Это я разваливаю? Из-за кого, скажи на милость, я бросил жену и дочку? Да, бросил. Вел себя как последний хам. Посылал деньги и, чтоб не тревожить твоего спокойствия, в гости зайти не смел. И я же еще виноват?
