Валентина - [16]

– Вы же сами сказали мне, чтобы я действовала, как шлюха. Мне и нужно выглядеть соответствующим образом!

Граф весь вечер наблюдал за ней. Если бы ему кто-либо когда-либо сказал, что она способна на столь вульгарное кокетство, он бы никогда в жизни этому не поверил. Его раздирали противоречивые чувства с одной стороны, его бесило, что она выставляет его идиотом перед всеми этими несносными французами, но с другой – он был ей благодарен за то, что она полностью покорила Мюрата.

Маршал не сводил с нее восхищенных глаз. От него так сильно разило помадой, что Валентина еле сдержалась, чтобы не чихнуть прямо ему в лицо.

– Это просто невероятно, мадам, – сказал он, улыбаясь во весь рот. – Просто невероятно. Я просто не могу прийти в себя!.

– И что же кажется вам столь невероятным, сир? – спросила она, чуть понижая голос, так же, как сделал и он.

– Эта перемена в вас, – произнес он. – Вчера вечером вы были розой, прекрасной, благородной, но и ужасно колючей, судя по словам моего друга Де Шавеля – вы просто дали ему от ворот поворот, разве не так? А сегодня – о Боже, мадам, вы просто чудо! – Его глаза скользнули вниз и как будто приклеились к ее низкому вырезу. Ей хотелось запустить в него бокалом с вином. Но она улыбнулась и пальчиком коснулась его рукава, проводя по манжету мундира так, что в конце концов дотронулась до запястья.

– Вчера вечером я потеряла вас, – сказала она. – Я ужасно расстроилась. Но когда я получила от вас эти прелестные розы, то была так счастлива. Это правда, что женщины находят вас неотразимым?

Он поднял брови, и его самодовольная улыбка стала еще шире, его полные красные губы в сочетании с крепкими белоснежными зубами делали его похожим на какого-то зверя.

– Это я нахожу женщин неотразимыми, уж можете мне поверить, – произнес он. – И вас более всех остальных. Ну почему вы так хороши? Неужели вы хотите, чтобы страдал несчастный солдат, который может отправиться на войну и никогда не вернуться? Неужели вы столь же жестокосердны, сколь прекрасны?

Графиня взглянула в его черные голодные глаза, горящие от выпитого вина и страсти, и лишь мысленно взмолилась, чтобы Господь позволил ей убедительно сыграть свою роль. Мюрат ей был ужасно неприятен, эта смесь аромата крепких духов и мужского запаха, сильные огрубевшие руки, разгоряченное лицо вызывали у нее страшное отвращение, ей казалось, что ей станет дурно, если только он коснется ее. Но весь ее план строился на ее отношениях с этим животным, у нее не было выбора, и необходимо было усыпить подозрения своего мужа.

– Я никогда бы не смогла поступить жестоко с вами, сир, или с каким-либо другим солдатом, сражающимся за его величество Наполеона. И если я смогу доказать вам это, то…

– Можете, – сказал он, поднимая свой бокал и глядя ей прямо в глаза. – Сегодня вы пригласили меня на этот превосходный прием. Позвольте и мне пригласить вас разделить со мной ужин.

– Завтра? – прошептала Валентина.

– Нет. – Он поставил на стол пустой бокал. – Сегодня. Уже все готово.

– Но сегодня я не могу. – Ей с трудом удалось скрыть свой страх, однако кровь отхлынула от ее лица. – Сегодня это невозможно. Я приду завтра. Завтра вечером в любое время.

– Но почему нельзя сегодня, мадам? – нежно спросил он. – Ну почему вы отказываете мне и подсовываете какое-то завтра, когда я умираю от любви к вам? Ведь нет никаких препятствий.

– Нет есть, – возразила она в отчаянии. – Я же не могу покинуть своих гостей.

– Могу заверить вас, что они уйдут вместе со мной, – сказал он. – Ваш супруг не станет возражать – он чрезвычайно тактичный человек, и, кроме того, я знаю, что в полночь у него встреча с графом Потоцким. Он мне сам говорил об этом. Так что ничто вам не помешает разделить скромный ужин с одиноким солдатом. Я очень вас прошу.

– Я подумаю, – сказала Валентина. – Пока я еще не могу дать определенный ответ. Пожалуйста, не настаивайте.

Мюрат выпил порядочно и вина, и коньяка, однако голова у него была крепкая. Он никогда не пьянел и всегда все замечал. Он заметил, как с нее спала маска прожженной кокетки, но не показал и виду. Ему уже порядком наскучила эта игра, и, прежде чем принять окончательное решение относительно своих дальнейших действий, он захотел подвергнуть ее последнему испытанию.

Он бросил взгляд на противоположную сторону стола, где сидел ее муж, наблюдавший за тем, как у него под носом соблазняют собственную жену, и мысленно наградил его весьма нелестным эпитетом. Его раздражали все эти проклятые поляки со своими проклятыми бабами, ложащимися под французов, как девственницы-мученицы под римские мечи. Им уже повезло в том, что они находятся под защитой Франции и имеют возможность сражаться бок о бок с самыми доблестными в мире солдатами под знаменами самого великого из них. Все они должны радоваться, если на них обратит свое благосклонное внимание французский офицер. И кого они хотят одурачить, ведя свои идиотские игры? Мюрата? Мюрата, выросшего с самых низов Революционной армии до короля неаполитанского, ставшего зятем Наполеона?

Он захотел встать и сказать им всем, что он думает о них, об их наглости, однако из озорства решил все же продолжить интригу. Эта графиня была действительно прелестна, и ему страшно хотелось затянуть ее к себе в кровать и проучить как следует, чтобы она не пыталась шутить с Иоахимом Мюратом. Он не имел ничего против того, что она старается его соблазнить. Если она выдержит последнее испытание, то он, пожалуй, согласится быть соблазненным. Только на одну ночь и на его условиях.