Валентина - [15]

– Я пришел к вам, – сказал он, – потому что я сегодня чрезвычайно занят и не, могу терять времени. Вы сделаете то, что вам приказали, или мне сообщить Потоцкому, что он может арестовать и отдать под суд вашу сестру? Скорее, не тяните с ответом!

Валентина отвела рукой волосы со лба, при этом обнажился огромный синяк на предплечье.

Она ответила совершенно спокойно, и его удивило и разозлило полное отсутствие страха в ее голосе. Он-то думал, что найдет ее в слезах, совершенно сломленной.

– После того, что вы сделали со мной вчера, я знаю, что вы способны на все. Даже на убийство моей сестры. Я лягу в кровать с любым, кого вы мне укажете, в том случае, если вы дадите слово, что больше никогда в жизни не дотронетесь до меня. А теперь оставьте меня. – Она отвернулась от него.

– Я рад, что вы поумнели, – сказал граф. – Я пришлю вашу горничную. Сегодня вечером вы должны выглядеть как можно привлекательнее.

Когда в комнату вошла Яна, Валентина уже встала и расчесывала волосы.

– Мадам, – со слезами на глазах сказала служанка. – Мадам, простите меня за то, что я не приходила к вам… Но граф приказал, и я не посмела ослушаться…

– Не плачь, – ласково успокоила ее Валентина. – Я знаю, что ты помогла бы мне, если бы могла. Я знаю, что он бы сделал с тобой. Со мной все в порядке, Яна, не беспокойся. Помоги мне принять ванну и одеться.

Горничная подошла и опустилась перед ней на колени. Она схватила руку Валентины и прижалась к ней губами, по щекам ее струились слезы.

– Он сделал вам больно, – прошептала она. – Я знаю. О Боже, как же я его ненавижу. Прости меня, Господи, но я его ненавижу.

– Не надо, – быстро произнесла Валентина. – Нельзя так говорить, Яна. Это все уже не имеет никакого значения. Он больше никогда не сделает мне больно.

– Я помню своего Ежи, – с горячностью произнесла Яна. – Он напивался и избивал меня и издевался по-всякому каждую ночь. Иногда я голодала… мой ребенок умер. Я молила Бога, чтобы он умер. Я молилась, и Господь услышал меня! Он услышит и вас тоже, моя бедная добрая госпожа, вы такая милая и добрая, вам недолго осталось мучиться. Дайте мне щетку, мадам, я сама вас причешу. Вот так…

Яна так нежно заботилась о госпоже, как будто та была заболевшим ребенком, она все время что-то бормотала себе под нос и время от времени вытирала слезы. Наконец Валентина не выдержала.

– Если ты будешь меня все время жалеть, Яна, то я сама начну жалеть себя, а это уже никуда не годится. Это проявление слабости. А сейчас я должна быть сильной, а ты должна молчать и быть очень осторожной. Возможно, в ближайшие дни мне понадобится помощь. Ты поможешь мне, Яна? Во всем мире нет никого, кому я бы могла довериться.

Добродушная простая физиономия девушки порозовела от обуревающих ее чувств.

– Вы во всем можете довериться мне, мадам. Я буду до гроба преданной вам. Что я должна сделать?

– Пока ничего, – сказала Валентина. – Сегодня будет званый ужин. До завтрашнего дня мы ничего не сможем сделать. Я уже приняла решение, Яна. – Из зеркала на нее смотрело бледное лицо, на котором отражались мужество и решительность, рожденные в результате невыносимой жестокости.

– А послезавтра мы уедем из этого дома навсегда.

Глава 2

За столом сидело тридцать человек, восемнадцать из них были французские офицеры самого высокого ранга, включая двух маршалов – Даву и Бертье, и сам король неаполитанский. Почетный гость сидел по правую руку от хозяйки дома и с самого начала чувствовал себя превосходно. По такому случаю он надел мундир из пурпурного бархата, отделанного золотом, белые панталоны и шелковые чулки, на туфлях его сверкали бриллиантовые пряжки. Пальцы его были унизаны кольцами, а вьющиеся волосы надушены, напомажены и зачесаны на смуглые щеки. Он еще никогда не выглядел таким ярким и красивым и пребывал в прекрасном расположении духа. Он так сильно склонился к графине Груновской, что буквально сидел спиной к даме, находившейся по другую сторону от него; это была прелестная жена одного из польских князей, однако Мюрат не обращал на нее ни малейшего внимания.

Его восхищение не удивляло никого, глаза всех мужчин в комнате были устремлены на сидящую во главе стола графиню Груновскую, лишь только взгляд ее супруга был холоден и полон неприязни. Она намеренно надела белое, как у невесты, платье. Ее плечи покрывал белый шифон, и он понимал, что именно она прикрывает им. На шее шифон расходился и открывал глубокое декольте. Глубокий вырез белого шелкового платья обнажал грудь более чем наполовину. На шее была золотая цепочка с огромным бриллиантом, как звезда сверкающим в ложбинке на груди. Она не надела нижних юбок, и, судя по тому, как облегало ее платье, ему показалось, что она по моде французских шлюх слегка смочила его ткань. Волосы были зачесаны очень высоко, а щеки бледны. Глаза ее блестели слишком ярко, а смех звучал слишком громко. В ушах ее сверкали тяжелые висячие серьги, а на руке было множество браслетов – от запястья почти до самого локтя.

Валентина поздно спустилась вниз, всего за несколько минут до прихода гостей, и когда супруг сказал ей, на кого она похожа, она лишь пожала плечами.