В стране у Карибского моря - [89]

Впрочем, справедливость требует признать, что вес мы потели изрядно. Безжалостное солнце взбиралось все выше и выше. Путь шел через стволы валежника, сквозь колючие кустарники и путаницу ползучих растений, через изломанные бамбуковые заросли и густой подлесок. Но вот мы наткнулись на первые скалы изъеденного сыростью ноздреватого известняка, И вдруг посреди почти ровной местности, хорошо видимый за небольшой поляной впереди показался крутой известняковый утес метров восьмидесяти высотой. Где-то у его подножия и должен был находиться вход в подземный дворец.

Через полчаса мы услышали клич нашего проводника Нхассе:

— Ола! Сюда, сюда!

Следом раздался выстрел — условный знак того, что вход найден.

Бенхамин раньше меня определил направление.

— Сюда, налево, сеньор! — показал он мне. — Видите, Нхассе ломал ветки. Здесь, по маленькой ущелье.

Обернувшись назад, я крикнул что было силы;

— Вы идете, дон Мигель?

Позади никого не было видно. Откуда-то издали донесся недовольный ответ:

— Да, да, иду, — далее последовал целый каскад гондурасских ругательств, среди которых «будь проклята богоматерь Мария» было самым невинным. По-видимому, представитель «культуры» уже до дна исчерпал свой исследовательский пыл.

Вскоре я услышал голос Педро:

— У большой мимозы возьмите немного вправо. А потом наверх, к выступу скалы. Вход прямо под ним.

Мы с трудом пробирались в пышно разросшемся подлеске, ноги то и дело скользили по гладкой скалистой поверхности, прикрытой перегноем. Но вот еще несколько шагов — и мы можем передохнуть на небольшой ровной площадке, где заросли не так густы. Поднимаю глаза — передо мной стоит, опершись на ружье, наш коренастый проводник. В его глазах светится скрытое удовлетворение. За его спиной зияет черное отверстие с зазубренными краями — вход в пещеру.

Мне не терпелось вступить в нее. Все, кроме дона Мигеля, были в сборе.

— Все готово? — спрашиваю стоящих полукругом участников экспедиции. Фонарики, факелы, мачете, лопаты?

Все в порядке.

— Бенхамин, моток шнура у тебя? Привяжем конец у входа, чтобы не заблудиться, если пещера окажется разветвленной.

— Здесь, сеньор! — Бенхамин кладет моток передо мной на землю.

— Пусть он останется у тебя, будешь разматывать за собой, — говорю я. — Я пойду первым, а ты держись ни мной, не отставай.

С этими словами я уже хотел войти в пещеру, как вдруг Бенхамин, к моему великому удивлению, решительно воскликнул:

— Я не пойду!

— Как? — вырвалось у меня. Мне показалось, что я ослышался. Мне и в голову не приходило, что кто-то откажется лезть в пещеру. А между тем это было вполне естественно для индейцев с их суеверным страхом перед всем необычным и таинственным. Я опять попал впросак, меряя вещи на свой аршин.

Бенхамин повторил с еще большей решимостью:

— Я не полезу! — И без лишних церемоний пояснил: — Я боялся. Там все очень темно.

Я только собирался ответить ему: «Чудак человек, и зачем же у нас фонари и факелы? И ведь не один же ты полезешь внутрь горы!» Но тут, словно отказ Бенхамина был сигналом для остальных, я услышал со всех сторон:

— Я тоже не полезу!

— Не пойдем в пещеру!

— А вдруг там дикие звери?

— Змеи!

Я смотрел то на одного, то на другого. Нет, ни на одном лице я не видел и тени охоты идти со мной. Тогда я посмотрел в глаза первооткрывателю пещеры.

— А вы, Нхассе? — спросил я насколько мог вежливо.

Индеец ответил с той же решимостью:

— Не полезу. Я должен был только показать вход. Вот он!

— Но ведь вы говорили, что уже были внутри! — попытался я переубедить его.

— Только возле самого входа, — возразил он. — Там как раз большой зал дворца. Тогда внутри было светло, можно было заглянуть. Наверно, сверху было еще одно отверстие. Потом оно, должно быть, заросло или засыпалось обломками. А в темноту я не пойду.

Это была самая длинная речь, которую я от него слышал. В ней содержался ясный отчет о его первом посещении пещеры, но вместе с- тем и ясный отказ меня сопровождать.

— Может быть, вы боитесь скелетов? Но ведь они сразу рассыпались в прах и их больше нет!

Мне не хотелось его обижать, но все же я не мог удержаться от насмешки. Это было самое глупое, что можно было сделать в данной ситуации. При трезвом рассуждении я никогда бы так не поступил.

— Какие скелеты, сеньор? — спросил индеец встревоженно. В его вопросе смешались изумление, сомнение и явный страх.

— Да те, что вы нашли, которые от вашего или чьего-то там еще прикосновения немедленно распадались, — ответил я.

— Я не знаю никаких скелетов.

Он сказал это так убежденно, что я ни минуты не сомневался в искренности его ответа. Дело ясное, скелеты были приплетены позднее теми, кто рассказывал с чужих слов. Я продолжал допытываться.

— А столы, скамьи, колонны, кровати во дворце?

— Они есть! — сказал Нхассе с уверенностью. — Сразу же в большой зале. Можете убедиться сами. Вам стоит только войти туда.

Это был явный вызов. Я предпринял еще одну попытку:

— Хотелось бы вместе с вами. Тем более, что скелетов там нет.

— Я не пойду.

Итак, я сел на мель. Злясь на свою неосмотрительность, я прибегнул к последнему средству:

— Удваиваю табачную норму, — заявил я. Табак — обычная прибавка к жалованью при всех подобных предприятиях. Каждый мискито мечтает о том, чтобы иметь его вдоволь. Однако тут вмешался Педро. До сих пор он сидел в стороне на плоском обломке скалы. Теперь он подошел ко мне и сказал потихоньку: