В стороне от фарватера. Вымпел над клотиком - [56]

«Ока» развернулась бортом к волне. Топовые огни ее сонно чертили в черном небе короткие желтые дуги. Судно испытывало значительную бортовую качку. Слабо освещенный люстрами «Везер» безжизненно прильнул к высокому борту спасителя. На палубе немца скользили какие-то тени, изредка слышались приглушенные расстоянием человеческие голоса и короткие фразы неразборчивых команд.

Александр Александрович в бинокль насчитал одиннадцать шлангов «Ладожца», низвергавших воду на палубу немца. «Ну вот, пожалуйста, — не без удовольствия отметил про себя Александр Александрович. — Так и знал — наворочает делов этот молокосос. Пора!»

— Что они делают? Они же утопят немца! — возмутился Сомов уже вслух. — Одиннадцать шлангов! Они же зальют трюмы или машину и утопят судно у своего борта. Конечно — утопят! — взволнованно и решительно сказал Сомов, ни к кому в отдельности не обращаясь, но точно зная, что его сейчас слышат все. — Средний вперед, руль право на борт! — приказал он. — Так держать, хорошо! Не ходите лево. Ни капли влево, черт побери!

Несколько минут напряженного молчания.

— А вот теперь лево, больше лево! Лево на борт! — Пауза. — Стоп машина! Так держать!

«Ока» почти вышла на прямую с линией свободного борта «Везера». Расстояние между судами заметно сокращалось.

— «Ока», я «Ладожец», я «Ладожец», как меня слышите? Прием, — тревожно прозвучал голос в динамике. Радист вбежал в рулевую.

— Нас вызывает «Ладожец», товарищ капитан!

— Мне некогда! Надо спасти этот «Везер», если успеем… На вызов не отвечайте. Через несколько минут мы ошвартуемся к немцу. Вахтенный, по местам стоять, приготовить швартовые с правого борта, будем швартоваться правым бортом! — громовым голосом командовал Сомов.

— Я «Ладожец», я «Ладожец»!.. «Ока», почему молчите, почему не отвечаете? — надрывался голос с «Ладожца».

— Радист, выключите радиотелефон, он меня отвлекает.

Александр Александрович, прикинув расстояние до судов, решил, что его палубные динамики уже вошли в зону слышимости «Ладожца». Он вырвал у вахтенного штурмана микрофон и уже набрал полную грудь воздуха, готовясь произнести укоризненную фразу: «На «Ладожце», что вы делаете? Немедленно уберите шланги!» Но Сомова опередили. Словно эхо его собственной мысли, четко прозвучал голос с «Ладожца»:

— На «Оке»! Что вы делаете? Ведь я не разрешал вам приближаться! Вы заставляете меня работать машиной. Я рискую порвать швартовы и повредить бедствующее судно. Немедленно отходите!

— Я швартуюсь к левому борту немца, — решительно заявил Сомов.

— Не смейте швартоваться! Вы своими действиями утопите «Везер». У него слабый корпус, зажатый с двух бортов тяжелыми судами на волне «Везер» будет раздавлен!.. Неужели вы не понимаете? Немедленно отходите! Когда потребуется ваша помощь, я вас позову.

Расстояние между судами начало увеличиваться. «Ладожец» тихо отводил немца из зоны опасного соседства.

Сомов, так решительно да еще публично поставленный на место, полный негодования, бросил микрофон и решительно подошел к машинному телеграфу.

«Ну, так я ошвартуюсь без твоего разрешения!» — со злостью подумал он и взялся было за рукоятку телеграфа.

Но секунды шли, а капитан стоял неподвижно и не давал команды в машину. «Ока» потеряла инерцию движения вперед, огоньки «Ладожца» по носу стали тускнеть и сближаться между собой от нарастающего расстояния.

Александр Александрович стоял неподвижно, словно окаменев от тяжелых размышлений. В нем кипела буря обиды и возмущения. Он понимал, что план его лопнул так неожиданно и глупо.

После предупреждения капитана Шубина он уже не смел подойти к немцу. Малейший просчет в маневрировании, асинхронность качания судов на волне действительно могли погубить немца. Ну, а это означало тяжелую ответственность и солидные неприятности — прежде всего в его, Сомова, адрес.

Черт бы побрал этого Шубина!

Теперь его, сомовский, авторитет безукоризненного судоводителя публично оплеван. Всей команде ясно, что он был на грани совершения грубой капитанской ошибки. Ошибку предотвратил Шубин, мальчишка и карьерист. Конечно, дело не в корпусе «Везера», а в том, что Шубин не хочет делиться заслугами в спасении немца.

— Ну и бес с ним! Кто ж знал, что у него корпус слабый, — сказал, наконец, Сомов, чтобы как-то вслух оправдаться. — Старпом! Оставайтесь на мостике! Скажете, если с «Ладожца» поступят новые сообщения.

Александр Александрович спустился к себе в каюту, не зажигая света, открыл иллюминатор, сел на край письменного стола. В ночи отчетливо мигали огоньки «Ладожца».

Если бы человеческий глаз мог причинять разрушения, «Ладожец» рисковал уйти под воду в виде жалких обломков. В эту минуту Александр Александрович ненавидел все, что имело отношение к капитану Шубину. Однако гиперболоид капитана Сомова был пока безвреден. И на «Ладожце» все обстояло как нельзя лучше: первая фаза спасательных операций подходила к концу, пожар был ликвидирован.

Капитан «Везера» подписал спасательный контракт с просьбой отбуксировать его судно в ближайший порт Западной Германии. Эта просьба влекла за собой значительное увеличение расходов по спасению, но у немецкого капитана не оставалось выбора: дизеля его судна вышли из строя, а экипаж, физически и морально травмированный пожаром, самовольно перебрался на «Ладожец» и отказался вернуться на изуродованный «Везер».