В ритмах Черной Африки - [68]

Посещение почты не состоялось, поскольку наш сопровождающий сказал, что нет смысла посылать открытки, когда во Франции бастуют почтовые служащие и всю корреспонденцию якобы бросают в море. Его информированность нас удивила. Почта была закрыта, так что наши открытки остались без штемпеля Ганвье.

В лавочке с сувенирами, куда мы опять с трудом поднялись по лестнице, сопровождаемые толпой любопытных, нас встретила улыбающаяся хозяйка, совсем не похожая на фигурки богинь плодородия, которых здесь был большой выбор. Пока мы осматривали выставленные сувениры, пришел мальчик с несколькими бутылками кока-колы, которые она между делом открывала обоими прекрасными зубами. Когда мы покинули ее магазинчик, я обратила внимание, что нашему лодочнику она сунула в руку кусок хлеба.

На обратном пути на нескольких островах мы видели и каменные домики с железной крышей. Один из них якобы принадлежал хозяину, или начальнику. О том, как правительство современного Бенина пытается ввести традиционных вождей в государственный аппарат управления, свидетельствует тот факт, что к начальнику Ганвье, не знающему французского языка и не разбирающемуся в административных делах, приставлен чиновник, задача которого следить за уплатой налогов.

В остальном здесь со времени объявления независимости изменилось мало. У Ганвье, как и других рыбацких селений в прибрежных лагунах, нет никаких перспектив. Образ жизни и жизненный уровень его жителей могут измениться только в случае, если они переселятся на берег.

Дагомейские барельефы

Из Котону в Абомей ведет хорошая асфальтированная дорога. Через два часа езды перед нами выросли застывшие развалины мощных крепостных стен из красного латерита. Даже эти остатки свидетельствуют о былой мощи укрепления. В некоторых местах оно достигает высоты 10 м. То, что не уничтожили французские пушки, уничтожило беспощадное время.

Сразу на окраине города мы спросили о королевском дворце. Мальчик лет двенадцати охотно предложил показать некоторые из них и неожиданно ловко вскочил в нашу машину. Мы проезжали по узким улочкам и площадям, каждую минуту останавливались, и мальчик указывал нам на хижину с соломенной крышей и говорил:

— Это тоже дворец.

Некоторые хижины, покосившиеся, с провалившимися крышами, едва были видны в буйной растительности. В других жили; вокруг копошились дети и женщины. Мы восприняли это как шутку. Какие это королевские дворцы? Однако все вскоре выяснилось. Нам надо было спрашивать место, где сохраняются дворцы последних правителей, туда и водят туристов. То, что мы видели сверх программы, давно уже утратило свой величественный блеск.

Мы очутились перед высокой белой стеной, прикрытой соломенной крышей, прошли мимо нескольких палаток с сувенирами и через узкие ворота вошли во двор дворца. Как только за нами закрылись двери, мы оказались в другом мире. За крепостными стенами — шумное движение, здесь — покой и мир, которые как бы переносили посетителя в прошлое.

Это было местожительство всесильных правителей. Сюда приходили со священным ужасом подданные в ожидании милости или кары. Возможно, именно под вековым баобабом принимали министров и производили смотр амазонок. Здесь происходили блестящие торжества и совершались обряды в честь повелителя-бога, здесь гремели тамтамы, а тела бились в экстазе дикого танца, возможно, именно это место было обагрено кровью рабов, приносившихся в жертву богам. Между этими стенами стоял дворец над погребением правителя.

Но для того чтобы представить бьющую ключом жизнь королевского двора, требовалось много фантазии. Перед нами был просторный пустой двор, по которому прогуливалась стая индюков и цесарок, а в центре стояло низкое белое строение, напоминавшее скорее постоялый двор или сарай, чем дворец. Сейчас крыша металлическая, но всего несколько лет назад ее заменял пучок соломы. Здешние хранители памятников не очень заботятся о сохранности дворцов правителей в первозданном виде.

Резиденция когда-то занимала 40 та. Каждый новый правитель строил собственный дворец и дома для своих жен, прислуги и личной охраны, возводил новые дарохранилища и места жертвоприношений. Никто не жил в доме своего предшественника. У каждого короля была своя символика, составлявшая основу украшения его дворца. Это символы его мощи и величия, производные от имени, которое он принял и которое художники при его дворе искусно выполняли на знаменитых дагомейских, или абомейских, барельефах и тканях. Дворец был не только жилищем правителя, он свидетель и памятник его силы и славы.

Когда мы приближались к входу в музей, расположенный на территории дворца правителя Глеле, навстречу вышел молодой человек в джинсовом костюме и спросил, хотим ли мы посетить дворец. Прежде чем мы успели ответить, он подал нам свою визитную карточку, на которой серебром было написано: Мишель Глеле, потомок королевского рода, студент антропологии Сорбонны. Он как будто не заметил нашего удивления. Да, все было преподнесено прекрасно.

Он провел нас к хранителю, где мы приобрели билеты и оставили фотоаппараты.

— Это мои гости, — сказал Мишель Глеле с царственной небрежностью; хранитель кивнул.