В ритмах Черной Африки - [66]

Появлялись новые президенты и опять смещались, разоблачались заговоры, создавались и распадались политические партии, но от этих переворотов дагомейскому народу не было никакой пользы, экономика приходила в упадок, кризис углублялся.

26 октября 1972 г. произошел военный переворот, который возглавил майор Матьё Кереку. Кереку распустил президентский совет, в котором продолжались бесплодные споры, он стал председателем военного совета, а потом и президентом.

В его лице, видимо, Республика Дагомея, а с 1975 г. Народная Республика Бенин обрела первого президента, который пытался решать сложные экономические вопросы. Его правительство провозгласило широкую социальную программу и проводит политику подлинной независимости. В этих своих усилиях оно нашло поддержку ведущей Партии народной революции Бенина и профсоюзов, с которыми прежние правительства не могли прийти к соглашению. Президент Кереку провел важные мероприятия, которые должны были ослабить власть иностранных монополий, создать условия для возвращения интеллигенции, эмигрировавшей в период переворотов и политических преследований. Впервые после провозглашения независимости страны наступила общественная и политическая стабилизация — то, в чем больше всего нуждалась Народная Республика Бенин.

Африканская Венеция

В 20 км от самого крупного бенинского города и порта Котону, с красивыми современными кварталами, роскошными отелями, ярко освещенными бульварами, по которым медленно движутся автомашины новейших марок, прекрасными парками, торговыми центрами, сверкающими своими витринами и неоновыми рекламами, библиотеками и книжными магазинами, где вы найдете журналы и книги всех стран мира, с аэродромом, на котором совершают посадку огромные турбореактивные лайнеры, с портом, где бросают якорь океанские гиганты, а над ними — металлические стрелы кранов с рекламными щитами, с которых на вас смотрят Бриджит Бардо и Пол Ньюмен, лежит селение Ганвье. Это как бы противоположный полюс жизни, иллюстрация того, как далеко еще Западной Африке до ликвидации социальных различий.

«Посетите Ганвье, африканскую Венецию!» — кричат проспекты туристских агентств. Трудно понять, предлагают ли вам на обозрение отсталость и нищету как развлечение или как наследие колониализма.

С Венецией у Ганвье мало общего. Ее хижины на опорах стоят в лагуне Нокуэ, длиной 20 км и шириной 10 км, которую образует самая большая река Бенина Веме. Когда было основано селение, неизвестно. Его построили аизы, спасаясь от воинственных фон и йоруба и рабства. В борьбе за жизнь они отгородились от мира и тяжело за это поплатились. Таких селений в прибрежных лагунах десятки, но Ганвье — самое большое из них и самое известное. Причина тому — близость к Котону.

На берегу лагуны уже находились несколько туристов. Нам сказали, что единственная моторная лодка, принадлежащая туристскому обществу, ушла на осмотр селения с какой-то правительственной делегацией. В канцелярии — деревянной будке — предложили подождать или воспользоваться местным транспортом. За нашими переговорами внимательно наблюдала группа местных жителей, которые тут же обступили нас и стали предлагать свои услуги. Мы выбрали лодочника, запросившего 5 тыс. КФА. Но прежде чем мы успели ему отдать деньги, появился вездесущий хозяин. Энергично растолкав толпу, он забрал деньги и отсчитал лодочнику тысячу франков. Последний не протестовал, сунул деньги в карман и кивнул нам, чтобы мы следовали за ним.

Лодочник привел нас к пироге, в которой не было сидений. Он как будто бы и сам был удивлен этим открытием и беспомощно стоял минуту. Жители селения стали приносить доски и ящички. Один из них настойчиво предлагал нам ящик таких размеров, который вообще не мог поместиться в лодке. Лодочник под аккомпанемент всеобщего гама и советов устроил импровизированные сиденья, но теперь обнаружил, что пирога течет. Тут же кто-то принес кусок жести, а десяток ребятишек наперебой предлагали поехать с нами, чтобы вычерпывать воду из лодки. Лодочник выбрал самого маленького, тот со счастливой улыбкой прыгнул в лодку и без промедления приступил к работе. Когда пирога отчаливала от берега, на ее корме занял место второй лодочник. Нам было немного жутко, потому что кроме нас, двоих чехов, в небольшой лодочке оказались еще англичанин, японец и француз. Ее края были почти вровень с водой. У пироги не было киля, и она довольно нервно реагировала на малейшее движение. Мне казалось, что она вот-вот перевернется и нашей экскурсии придет конец. Но вскоре размеренные, ловкие движения гребцов, большие весла которых, похожие на круглые выбивалки, медленно погружались в водную гладь, нас успокоили. Их уверенность передалась и нам.

Мы пробирались по узкому каналу через камыши. Это было нечто вроде шоссе, соединявшего селение с берегом. Поэтому на нем царило большое оживление. В обоих направлениях двигались десятки лодок, которые везли рыбу, лес, всевозможную посуду и бочки, па веслах сидели и совсем маленькие мальчики и девочки, и взрослые мужчины и женщины. У некоторых на голове были огромные соломенные шляпы, которые издали напоминали зонтики от солнца. Настоящий зонтик мы видели на пироге, под которым важно восседал африканец в белой рубашке. Зонтик над ним держал мальчик. Это был учитель, который приезжал из Котону.