В полночь упадет звезда - [77]
Это княгиня сказала без всякого самодовольства, да по ней и сейчас было видно, что в юности она была очень красива. Все слушали в тишине, прерываемой лишь сдержанным покашливанием Рагнара. В этом предании тесно переплелись судьбы древней земли Полянской и собственной их семьи.
– Я про Солоницу и не слышала раньше, – с удивлением заметила Брюнхильд. – У нее не было детей?
– От прежнего мужа был сын, еще не подстриженный[31]. Олег его отослал с глаз долой. Она, может, оттого и утопилась, что по сыну тоски не снесла. Уж больно много горя ей судьба дала: была женой знатной, богатой, в Киеве из первых, а стала полонянкой, вдовой, да еще и дитяти лишилась.
– И что с этим сыном? – оживленно спросила Венцеслава. – Ведь если он жив…
– Это Воист. Олег потом вернул его и при дружине воспитал. Он с Гримом в поход ушел, да с ним и сгинул…
– Воист был сыном прежнего князя щекавицкого? – От удивления Рагнар даже приподнялся на лежанке. – Я не знал!
– Никто не знал, выходит! – подхватила Венцеслава. – Я помню его – отрок был как отрок.
– А зачем было знать? Он и сам своего рода не ведал, слишком был мал, родителей не запомнил. Без нужды не обижали его, вырос отрок добрый, воин надежный. Но уж когда княжьему сыну удачи не хватило, что об отроках говорить? – вздохнула Бранеслава.
– А вот у кого был бы повод нам мстить, – задумчиво проговорил Рагнар, проводя влажным платком по лбу и шее.
– Он уже больше полугода как мертв, – сказала Брюнхильд. – Если бы он порчу насылал, она бы теперь сошла, раз его в живых нет?
– Если он не знал, то и незачем ему было нас портить, – рассудил Рагнар. – Видно, другой какой злыдень… А Воист хороший паробок был, я любил его…
И хотя имена семидесяти семи лихорадок Рагнару пользы не принесли, эта попытка и разговор не прошли даром. Подумав еще день-другой, Олег объявил, к восторгу Брюнхильд, что берет ее с собой в гощение.
– С нею мы легко узнаем, кто метит ко мне в зятья, – сказал он жене и старшей дочери, – и у кого, стало быть, есть причина моему сыну зла желать.
– Ты из Стояны, что ли, приманку для злыдня сделать хочешь? – с сомнением обронила княгиня.
– Да любой злыдень и подойти побоится, – Венцеслава бросила взгляд на Горыню.
– Любой побоится, а тот, кому очень надо, подойдет. Для самой Брюнхильд опасности никакой нет – тому злыдню она живой и здоровой нужна.
– Что если ее похитят? – Рагнар улыбнулся, но в глазах его была тревога.
– А дева-волот на что? У Брюнхильд теперь заборона такая, какой и у меня нет. Что скажешь, Святогоровна? – Олег взглянул на Горыню.
– Да пусть хоть семьдесят этих злыдней соберется, – спокойно ответила Горыня, – погляжу я, как они попробуют госпожу у меня отнять. Костей не соберут!
Уж конечно, она прибыла в Киев не для того, чтобы отдать неведомым злыдням ту, что нужна Амунду плеснецкому.
Под рукой Олега киевского находились обширные владения и разные племена, но сама земля Полянская была невелика. Заселенная выходцами с запада, с земли Деревской, область полян протянулась узкой полосой вдоль правого берега Днепра, и хотя уже лет сто или больше как поляне перебрались через реку и стали осваивать левый берег, большим числом они никогда похвалиться не могли. Их старинными гнездами считались десять городков полянских – от Переяславля на юге до Любеча на севере, и всю ее можно было проехать за десять дней, не слишком торопясь. Княжеское гощение делало в день даже меньше обычного перехода – князю киевскому спешить не к лицу.
В первый день, пустившись в путь на север, собирались ехать только до Вышгорода – основанной самим Олегом крепости на правом берегу. Обозу из саней и всадников пути было всего на полдня, и двигались шагом. Олег с дочерью, оба верхом, ехали позади княжеских телохранителей, а Горыня следовала позади, вместе с уграми – конюшими и сокольничими княжны. Для нее сшили такой же угорский наряд, как у самой Брюнхильд, не такой роскошный, но тоже с отделкой зеленого шелка, чтобы сразу было видно, чьей малой дружины дева-волот. Две служанки Брюнхильд ехали в санях с пожитками. Ловчих птиц и Олег, и Брюнхильд тоже везли с собой – совместные ловы князя с местными старейшинами были почти так же важны, как жертвенные пиры.
