В поисках социалистического Эльдорадо: североамериканские финны в Советской Карелии 1930-х годов - [63]

Покидая Америку, иммигранты надеялись, помимо всего прочего, и на то, что они едут в страну, где царит равенство, нет кризисов и безработицы, все живут одной большой дружной семьей, вместе работают и отдыхают[554]. В действительности они оказались в стратифицированном обществе, основанном на политическом и экономическом неравенстве различных социальных слоев. Но теперь именно они оказались на одной из высших ступеней этого общества. Иммигранты были освобождены от обложения единым сельскохозяйственным налогом на десять лет и подоходным налогом на три года, имели право первоочередного получения жилья и поступления в учебные заведения, дополнительное снабжение, отсрочку 22 от призыва в армию и т. д.[555]

Сами американские финны прекрасно понимали особенность своего положения: «Мы были не какими-нибудь перебежчиками, а легальными иммигрантами, приехавшими по приглашению, работавшими по контракту. Мы имели особые права и особые привилегии»[556]. Иммигранты считали эти привилегии само собой разумеющимися: «Мы находились на особом положении, у нас была своя продовольственная норма… Если бы не это, ни один из нас не смог бы прожить здесь в Карелии и недели»[557]. И им было совсем непонятно, как могло выжить местное население на столь нищенскую заработную плату, не получая никакого дополнительного снабжения: «В магазинах Инснаба покупали продукты только американские финны… К тому же у нас были свои, особые нормы снабжения. Но как выжили русские люди, не имеющие таких надбавок, я не могу понять до сих пор»[558].

Естественно, льготы, которые имели иностранные переселенцы, были предметом зависти и поводом для ненависти со стороны местного населения. Люди говорили: «Американцы приехали сюда, чтобы есть наш хлеб!», «Понаехали к нам буржуи, их кормят, а русские рабочие хоть с голоду помрут, никто не позаботится»[559].

На многих предприятиях заработная плата американских финнов была значительно выше, чем у местных рабочих, и не всегда это было обусловлено более высокой квалификацией приезжих. Разница в зарплате могла достигать 80 %, как на Онежском заводе, где средняя зарплата иностранного рабочего составляла 180 руб. в месяц, в то время как местного – лишь 100 руб.[560] В тресте «Строй-объединение» русские рабочие получали в среднем на 45 % меньше иностранных (143,3 и 207,45 руб. соответственно)[561]. Местных рабочих возмущало, что приезжим сразу устанавливали высокие оклады и что их ставили на выгодные работы в ущерб местным: «У нас в мастерской не любят русских, на все хорошие работы ставят американцев, а нас почти всех перевели работать поденно, зато мы так и работаем – в столовую, курилку, да в уборную»[562].

Сложные, нередко конфликтные взаимоотношения между иммигрантами и местным населением были обусловлены не только конкуренцией за ограниченные экономические ресурсы. Большое значение, как уже отмечалось, имел культурный фактор, который разделял людей (различия в системе социальных ориентиров, ценностей и представлений о желательном порядке вещей).

Приезжие очень многого не понимали и не принимали в окружающей их действительности. Если говорить о производстве, то наиболее острой была реакция иностранцев на несправедливость и обман при расчетах, на дезорганизованность работ, простои и постоянную штурмовщину, а также на бюрократизм и инертность руководства разного уровня. В отличие от русских рабочих, которые многое принимали как должное, иностранцы требовали от администрации нормальной организации труда, ликвидации простоев, высокой зарплаты, правильных расчетов, регулярного отпуска, хороших жилищных условий и т. д. В конфликтных ситуациях они нередко использовали те же методы, что и на капиталистических предприятиях: прекращение работы, забастовки, ультиматумы[563]. Подобные действия вызывали недоумение и раздражение со стороны местных рабочих, а властями расценивались как полное непонимание иностранцами «практических вопросов нашего строительства, трудностей переходного периода и особенно тактики партии»[564].

Разжиганию розни между населением и иностранными рабочими способствовала и неграмотная политика местных властей. Решения партийных и государственных органов о необходимости обеспечить достойные условия жизни и работы промпереселенцам на местах порой претворялись в жизнь самым абсурдным образом. Это выражалось и в необоснованно завышенных расценках заработной платы для иммигрантов, и в обеспечении жильем, и в распределении продуктовых пайков и т. д. Документы начала 1930-х гг. пестрят свидетельствами того, что многие вспыхивавшие тогда конфликты между населением и иммигрантами были спровоцированы даже не столько действиями, сколько высказываниями местных чиновников, такими, например, как: «Продукты не для вас, а для американцев, а вы и так обойдетесь»[565] или «Вам нужно жилье? Я это знаю. У меня хотя и есть нормальное жилье, но вам я его не дам. Мы ждем квалифицированных иностранных рабочих, жилье бережем для них. А вы что? Так, чернорабочие. Не можем же мы чернорабочим тоже давать жилье»[566].

То повышенное внимание, которое уделяла приезжим местная пресса, тоже порой раздражало и обижало людей. Некоторые публикации просто провоцировали новые вспышки неприязни. Так, в августе 1932 г. десять рабочих (местные и финны) отправились на лодке в дачное местечко Бараний Берег, лодка перевернулась и шесть человек (четыре финна и двое русских) утонули. В центральной республиканской прессе был напечатан большой некролог, в котором руководство Карелии выражало соболезнования семьям иностранных рабочих. Для них были выделены средства на похороны, их семьям выплачены пособия по тысяче рублей. О двух погибших местных мужчинах не было сказано ни слова