В подземелье старой башни, или Истории о Генриетте и дядюшке Титусе - [5]

— Ничего у тебя не выйдет, будешь по-прежнему ходить на занятия.

Как раз в этот вечер дядюшке пришлось быть по делу в деревне Гольхаузен, и, когда он лесом возвращался домой, уже стемнело. Вдруг он услышал вдалеке шум голосов. Но походило это больше на приглушенное тявканье и вой. Шум становился все громче, и застывший в кустах дядюшка увидел приближавшуюся по лесной тропинке длинную процессию собак. Одни шли с венками, другие несли на плечах короткий, но объемистый гроб. Дядюшка Титус, держась в отдалении, последовал за траурным шествием. Гроб опустили в свежевырытую могилу, причем многие собаки плакали.

Затем вперед выступил пес, в котором дядюшка Титус узнал черного пуделя пастора Аминя; пудель сложил на груди лапы и проникновенным голосом заговорил:

— Уважаемые провожающие, дорогие дамы и господа! Сегодня мы предаем земле прах одного из самых досточтимых наших сородичей. Добродетели покойного были поистине неисчислимы, но наиблагороднейшая оказалась для него роковой и привела его к погибели: я имею в виду безмерную любовь усопшего к музыке. Жизнь в доме его алчной хозяйки фрейлейн фон Заватски была для него непрестанной мукой. День за днем гадкие, бесталанные девчонки терзали его чувствительный слух, а самая бесталанная стала его убийцей; своей игрой на рояле она довела его до разрыва сердца.

После этой прекрасной и трогательной речи по обе стороны могилы встали по шесть собак и, роя задними лапами, быстро забросали ее землей. А на могильный холмик они водрузили плиту. В желтоватом свете месяца каждый мог прочитать эпитафию. И дядюшка Титус прочитал:

ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ ПРАХ

МОПСА

ФИДЕЛИО

ОН ЖИЛ ТОЛЬКО МУЗЫКОЙ

И УМЕР ПО ВИНЕ ГЕНРИЕТТЫ.

На следующий день, когда Генриетта вернулась домой из школы, фотография Эдисона стояла на граммофоне.

— А где же рояль? — спросила она.

— Я решил, что он не подходит к карточке, — сказал дядюшка Титус. — В конце концов, Эдисон изобрел граммофон, а не рояль. Да, кстати, — продолжал он, — ты не знаешь, отчего умер мопс фрейлейн фон Заватски?

— От ожирения, — сказала Генриетта. — Кто так много жрет, долго не проживет.

* * *

— А от чего на самом деле подох мопс? — спросил Пиль.

— Ах, не спрашивайте! — воскликнула увитая кружевцами старая дева. — Его задавили.

— Задавили? — взревел Пиль.

— Несчастье произошло следующим образом, — пояснила фрейлейн. — Пока Генриетта упражнялась, Фиделио выскочил на улицу, а тут как раз мимо ехал грузовик; Фиделио страдал одышкой и не успел отскочить.

Несколько слезинок скатилось по ее морщинистым щекам, и она добавила:

— Животные — наши лучшие друзья.

— Верно! — вскричал Пиль. — Узнав людей, я полюбил животных.

— Каких же людей вы знаете лучше всего? — спросил экскаваторщик.

— Самого себя, конечно, — ответил Пиль.

Тут в разговор вмешалась фрейлейн фон Заватски:

— Я припоминаю одно довольно-таки необычайное животное, гостившее когда-то у дядюшки Титуса и Генриетты, и, если никто не возражает, расскажу вам сейчас историю

5 ОБ ИСПОЛИНСКОЙ ЗМЕЕ ЛУЭЛЛЕ

Дядюшка Титус поехал в районный центр, город Шварцвассер, чтобы купить там гвоздь. У окошечка железнодорожной кассы лежал белый листок, на котором было напечатано: «Дорогой путешественник! Если тебе в пути захотят подарить животное, не отказывайся, а привези его нам. Заранее благодарный, твой зоопарк в Галле».

Дядюшка Титус сунул бумажку в карман пальто, сел в поезд, доехал до Шварцвассера и в самом деле достал там гвоздь. Но на улице к нему подошла горбатая старуха в черном платке и сказала:

— Господин хороший, не нужно ли вам случаем животное?

— Нужно, — сказал дядюшка Титус. — Давайте его сюда.

— Оно живет у меня в огородике, — сказала старуха, — но за последние годы очень выросло, и я хочу его отдать.

Дядюшка Титус пошел за старухой на огород. Там между тыквами и плетями бобов лежала какая-то красно-желто-коричневая труба, конца которой не было видно ни справа, ни слева.

— Должно быть, змея? — предположил дядюшка Титус.

— Вот именно, — подтвердила старуха. — Ее звать Луэлла.

На змее мелом были начерчены стрелки. Они указывали в разные стороны и были снабжены надписями: «К хвосту» и «К голове».

— Это очень удобно, — заметил дядюшка Титус, — избавляет от лишней беготни.

Держась стрелок с надписями «К голове», дядюшка Титус после небольшой прогулки обнаружил ее на склоне железнодорожной насыпи, где она грелась на солнышке.

— Мне только что вас подарили, — обратился к голове дядюшка Титус, — и, если вы не возражаете, я передам вас в зоопарк города Галле. Там работает моя обезьяна Гайалорд, и я всячески рекомендую вам это учреждение.

— Что ж, не возражаю, — дружелюбно ответила голова.

— Лучше всего, если мы сейчас отправимся ко мне на квартиру, — сказал дядюшка, — а завтра утром Гайалорд вас проводит.

— С величайшим удовольствием, — сказала голова.

Дядюшка Титус снова сел в поезд и поехал в Шварцу. По пути он все время видел в окно изящную голову исполинской змеи Луэллы, не отстававшей от вагона ни на шаг.

Дядюшка Титус, Генриетта и Гайалорд на этот вечер были приглашены в гости к Пошкам, которые жили в том же доме. Генриетта и Гайалорд уже отправились наверх.