В плену грез - [44]

— Но зачем?

— Чтобы покончить с этим раз и навсегда. Мне Ян нравится, но не более того. И никогда не будет по-другому. Так или иначе он должен был понять это.

— Где же ты была в таком случае? — последовал вопрос.

— В Сторожке лесника — в домике Адама. Но я была одна. Я не видела его и не слышала о нем ничего с тех пор, как он уехал.

— Что же ты делала в его доме?

— Я часто туда хожу. Он оставил мне ключ.

— Но зачем? В пустую лачугу?

— Это коттедж. Довольно симпатичный. Там на полу лежат коврики, а на окнах висят занавески, и все такое прочее. Я беру дрова и развожу в камине огонь.

— Зачем, Либби? Зачем?

— Думаю, потому, что там жил Адам, пусть и недолго, — медленно ответила она. — Иногда я представляю, что он где-то рядом: на улице, или наверху, или на кухне.

— Нет! — протестующе простонал дядя. — Мое дорогое дитя, ты должна забыть его.

Она повернула голову, и в ее глазах можно было прочесть холодную решимость.

— Даже если мне суждено прожить до ста лет, — сказала она, — я все равно буду помнить каждую минуту, проведенную с ним, каждое его слово. Даже если наступит такое время, когда я забуду свое собственное имя.

Грэм Мэйсон сидел низко опустив голову. На ее лице мелькнула улыбка, и она протянула вперед руку и дотронулась до его руки.

— Ты считаешь все это глупостью? Ты не понимаешь, о чем я говорю?

— Нет, понимаю, — мягко ответил он, — я понимаю также, что уже поздно и нам обоим давно пора быть в постели. Спокойной ночи, моя дорогая.

Она поцеловала его в щеку и, пожелав спокойной ночи, ушла к себе, а он вспомнил, как целую вечность тому назад в эту комнату вошли они — Барбара и его брат. Барбара, так похожая на Либби, держала руку Джерарда в своей. Их родители были тоже здесь, и Джерард сказал: «У нас для вас новость». И после этого со всех сторон послышались голоса, все заулыбались, раздались возгласы одобрения, смех. Грэм тоже улыбнулся и почувствовал себя так, словно умирает.

Ничего с тех пор не изменилось. Никогда не было другой девушки. Он продолжал любить ее до той минуты, пока три года спустя она не погибла. И с тех пор он продолжал любить память о ней…

Теперь, долгое время спустя после того, как Либби ушла спать, он сидел один. Он хотел счастливой жизни для дочери Барбары. Вот почему он старался удержать Либби подальше от Роско, прибегая при этом к моральному шантажу. И это ничего не дало, поскольку она прогнала Яна прочь.

Но она молода и привлекательна, и, несомненно, будут другие мужчины, которые полюбят ее. Она не должна бессмысленно потратить свою жизнь на этого нищего бродягу. Он пытался успокоить себя таким образом и сидел в холле до тех пор, пока в камине не погасли последние угольки и в помещении не стало холодно…

Либби чистила ванну, когда на следующий день раздался телефонный звонок, и Эми крикнула с нижней ступеньки лестницы:

— Тебя к телефону!

Это была Сью, которая спрашивала:

— Эй, я полагаю, ты видела это?

— Что ты имеешь в виду?

— Бог ты мой! Я думала, что ты уже прочла. В утренней газете — о своем Адаме Роско.

Смерть и несчастье мелькнули словно молния в мозгу Либби. Она с трудом смогла произнести вдруг охрипшим голосом:

— Что?

А Сью продолжала щебетать:

— Ну, это довольно редкая фамилия, не так ли? К тому же есть и фотография — темноволосый, сурового вида, я бы назвала его симпатичным, черт возьми! Это похоже на него?

— Да, да. Что же о нем пишут?

— Ты знаешь, мы должны были ожидать чего-либо в этом роде — он же был человеком с характером, правда? Я хочу сказать, что теперь все легко складывается.

Либби чуть ли не закричала:

— Говори же, что там написано! Что же он такое сделал?

И Сью ответила как можно небрежнее:

— Написал книгу. — Либби обуял приступ смеха, начавшегося почти истерическим хихиканьем, а закончившегося слезами, которые сплошным потоком текли у нее по щекам. На том конце линии Сью закричала: — Либби, Либби, ты в порядке? Что тебя так рассмешило? Чего в этом смешного?

— Не знаю, — призналась Либби, изнемогая от смеха. — Дело в том, что я даже не догадывалась об этом. Я бы не так сильно удивилась, если бы здесь было замешано какое-то убийство, а книга! Мне было трудно даже вообразить, что он пишет книгу.

— Что ты имеешь в виду под «убийством»? — поинтересовалась Сью.

— Извини, эта новость застала меня врасплох. Что это за газета? Что в ней говорится конкретно?

Сью рассказала ей. Затем она начала читать, и вдруг все приобрело конкретный смысл. Критик рассуждал о «редком и мощном таланте», о книге «жесткой, беспощадной, но написанной с искренним состраданием». И в этом был весь Адам: то, как он говорил, как жил и, наверное, писал. Она произнесла с придыханием:

— Это, должно быть, очень интересно. Это, кажется, нечто из ряда вон выходящее. «Сирота» — так называется эта книга. Мне хотелось бы убедиться, что это действительно он.

— Не клади трубку, — попросила Либби, — я пойду посмотрю.

Это была одна из газет, которые выписывал дядя Грэй. Он был страшный любитель газет. Либби побежала в комнату для завтраков, где Эми полировала сервант, и схватила кипу журналов и газет.

— В чем дело? — спросила Эми. — Над чем ты так смеялась?