В огне рождается сталь - [79]

Профилактический ремонт заключался в том, что под печи наваривали заново тремя-четырьмя слоями магнезитового порошка и затем обжигали для прочности. Такая операция занимала не меньше шестнадцати-семнадцати часов. Если ее долго не проводить, то на подине печи могут появиться большие ямы. На заводе существовал точный график профилактического ремонта мартенов, но в нынешних условиях директор распорядился не придерживаться его и делать ремонт не каждые двенадцать дней, а раз в четырнадцать дней. И неожиданная остановка первого мартена на ремонт не могла не рассердить Чжао Ли-мина, тем более что из-за этого не удалось перевыполнить дневное задание.

В кабинет вошел инженер Чжан Цзи-линь. Одет он был в старую прогоревшую во многих местах спецовку. По его покрасневшему лицу было очень заметно, что он чувствует себя виноватым. Директор не пригласил инженера сесть, а сразу же сердито спросил:

— Кто разрешил ставить печь на ремонт?

— Сегодня в три часа на первом мартене выдали плавку, и я увидел, что под там уже никуда не годится, — начал объяснять Чжан Цзи-линь, — и по графику сегодня ее надо было ставить на ремонт. Я искал вас, но вас не было, а производственный отдел не посмел дать разрешение.

— Значит, ты сам это решил? — гневно сверкнул глазами Чжао Ли-мин.

— Товарищ директор, я уверен, что под не выдержал бы уже ни одной плавки, — инженер вынул из кармана спецовки носовой платок и стал вытирать выступивший на лице пот.

— А мне кажется, ты просто не заботишься об увеличении выпуска стали. Что там с подом, я не знаю, но два часа ты мог подождать. Теперь все наши надежды перевыполнить дневное задание пошли прахом! Сколько раз я говорил тебе, что на ремонт нужно получать мое разрешение!

Чжан Цзи-линь знал, что в таких случаях лучше поменьше говорить. Стоит начать оправдываться, как посыплется еще больше упреков.

— Ты должен запомнить следующее, — продолжал директор, — мы обязаны как можно больше давать стали. Пора кончать с отсталыми настроениями — выполнил план, и ладно!

Не успел инженер выйти из кабинета, как вошел Лян Цзин-чунь. Он взял стул, пододвинул его к директорскому столу и сел. Чжао Ли-мин не обратил на него никакого внимания и продолжал просматривать какие-то сводки. На такой прием у директора Лян Цзин-чунь натолкнулся впервые. Он сделал вид, что ничего не заметил, и спокойным тоном сказал:

— Сегодня выдали скоростную плавку, только вот…

— Да, рабочие стараются, — перебил его, не поднимая головы, директор.

— Мне кажется, что инициативы у рабочих сейчас хоть отбавляй, только мы не умеем ее использовать до конца. У них есть еще большие потенциальные возможности, — сказал Лян Цзин-чунь, не возвращаясь к той мысли, на которой его перебил директор.

— Я думаю, что мы никогда их до конца так и не раскроем, — поднял, наконец, голову директор и посмотрел на Лян Цзин-чуня сердитым взглядом.

— Это почему же? — несколько удивленно спросил секретарь парткома и холодно взглянул директору прямо в лицо.

— Потому что мы, руководители, не проявляем никакой активности и не видим, каковы наши задачи в условиях трудового подъема, — снова опустил голову Чжао Ли-мин.

«Что он имеет в виду?» — подумал про себя Лян Цзин-чунь и медленно проговорил:

— Кстати, я хотел бы, чтобы ты высказал свою точку зрения о моей работе!

— Ты сам должен понимать, по чьей вине вышла задержка с развертыванием соревнования! — сказал Чжао Ли-мин и поднялся с места. — Я должен прямо тебе сказать: на промышленном фронте каждая секунда дорога! — он взял со стола какие-то бумаги и протянул их секретарю парткома: — Это все наши контракты. Основные стройки страны требуют от нас все больше и больше стали. Все они перевыполняют свои задания, значит и мы должны увеличивать свой план и повышать выпуск стали. В противном случае многие стройки законсервируются из-за нехватки материалов. Вот какие последствия может иметь каждая секунда проволочки. А разве можем мы оставить без снарядов артиллерию наших народных добровольцев, можем заставить их ждать снаряды?

Лян Цзин-чунь не стал смотреть контракты.

— Все это я уже видел, — спокойно ответил он. — Я чувствую, что ты видишь проявление пассивности в том, что я не сидел целыми днями в своем кабинете. Но я не мог запереться в кабинете сегодня и впредь не собираюсь этого делать.

— Ты не понял мою мысль. Я отнюдь не собирался упрекать тебя за то, что ты не сидел в кабинете. Но ты вовремя не провел партийные собрания, не мобилизовал коммунистов на то, чтобы они заняли руководящую роль в соревновании за увеличение выпуска продукции.

— Я сегодня был в общежитиях, на квартирах рабочих, выяснял там важные вопросы, — Лян Цзин-чуню не нравилась нервозность директора, и говорил он медленно, спокойно, отчетливо — так, что каждое его слово звучало с какой-то особой силой. — Я хочу докопаться до корня, выяснить, почему активность и творческий порыв рабочих еще недостаточно сильны, почему они не проявляются в полную силу. Это один из важнейших вопросов.

— Я согласен с тобой: этот вопрос действительно очень важный. Однако им можно заняться в любое время — и завтра и послезавтра. И я прошу тебя не забывать, что сегодня для нас самое важное — это увеличение производства стали. Прежде всего мы должны думать о том, как повысить дневную выработку, какими методами развернуть соревнование. — Чжао Ли-мин также старался изо всех сил оставаться спокойным, но в конце немного разволновался: — Товарищ Лян Цзин-чунь, должен сказать тебе, что тот, кто не беспокоится об увеличении производства, тот допускает огромную ошибку.