В огне рождается сталь - [78]
— Так незачем тебе его и задевать! — сказал Чжан Фу-цюань. — Не кажется тебе, что к курице надо еще добавить соевой подливки?
Ли Цзи-мин встал и позвал официанта.
— Я такой человек, — продолжал он, садясь на место, — что если кто со мной дружит, то я его дела считаю своими делами. Свой характер мне уже не легко изменить, — огорченно закончил он.
Официант принес им подливку.
— Старина Ли! — возбужденно сказал Чжан Фу-цюань. — Тебе вовсе не надо менять свой характер, я хочу, чтобы ты, мой друг, остался таким, какой есть. — Он взял бутылку и налил полные рюмки. — Старина Ли, я весьма благодарен тебе за твою работу на мартене и пью за тебя.
Ли Цзи-мин одним духом осушил свою рюмку и ответил:
— Это все ерунда, я должен сделать для тебя еще больше, только тогда я смогу считать себя твоим другом, — он снова понизил голос. — Сейчас не принято побратимство, а по правде говоря, это было бы очень хорошо.
— Побратимство ведь феодальный обычай, — покачал головой Чжан Фу-цюань.
— Конечно, это очень отсталый обычай, — поспешил подладиться под него Ли Цзи-мин. — Я только говорю, что когда люди становятся друзьями, то у них появляется такое желание…
Закончив ужин, Ли Цзи-мин стал расплачиваться, как он делал это обычно. Но Чжан Фу-цюань остановил его и, глядя на собутыльника захмелевшими глазами, сердито сказал:
— Нет, так не пойдет. Зачем ты даешь деньги? Это никуда не годится, — тут он повернулся к официанту. — Ты не бери у него деньги.
Увидев, что Чжан Фу-цюань опьянел, Ли Цзи-мин не стал с ним спорить.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
С совещания в тресте Чжао Ли-мин вернулся на завод к концу рабочего дня. Он сразу же прошел в кабинет секретаря парткома, но того на месте не оказалось. Тогда директор заглянул к Хэ Цзы-сюе.
— Куда ушел Лян Цзин-чунь? — спросил он Хэ Цзы-сюе.
— Он сегодня вовсе не приходил.
— Что же он делает?
— Не знаю.
— Как это ты не знаешь? Раз секретарь парткома не пришел, ты должен был позвонить ему домой и узнать, в чем дело.
Хэ Цзы-сюе поспешно схватился за телефонную трубку и стал звонить:
— Скажите, товарищ Лян Цзин-чунь дома? — Выслушав ответ, он положил трубку и сообщил: — Его целый день нет дома, ушел еще с утра. Может быть, он на совещании в горкоме партии? Сейчас я позвоню туда.
— Не надо, какое там может быть совещание, если все секретари горкома только что вместе со мной были в тресте. — Чжао Ли-мин начал нервничать. — Ну как тут не рассердиться? Ведь получается, что завод лежит только на моих плечах. Сегодня собрание своей партгруппы проводил?
— Нет.
— Почему? Уже несколько дней, как отремонтировали свод на девятом мартене, пора и соревнование разворачивать, а мы никак коммунистов не соберем!
— Мы целый день ждали секретаря парткома, а он не пришел.
— Сегодня же вечером отправляйся в общежитие и проведи там партийное собрание.
— Товарищ директор, вечером все рабочие занимаются в школе, и мы давно приняли решение ни в коем случае не отрывать их от занятий.
— Как вы можете так равнодушно относиться к производственным делам! — сердито сверкнул глазами Чжао Ли-мин.
Хэ Цзы-сюе частенько бывал не согласен с директором, но в таких случаях он всегда прикрывался авторитетом секретаря парткома — я, мол, посоветуюсь с секретарем парткома, — но сейчас ведь этого не скажешь, и, покраснев, он согласился:
— Хорошо, я проведу вечером собрание!
— Ладно уж, — взглянув на огорченное лицо Хэ Цзы-сюе, махнул рукой директор. — Проводи завтра. А то будешь потом говорить, что директор вмешивается не в свое дело. — Он направился было к двери, но, словно вспомнив о чем-то, внезапно обернулся и сказал виноватым тоном: — Я понимаю, что я часто бываю слишком вспыльчивым, что характер у меня плохой. Но я никак не могу быть спокойным, если вижу, что люди не болеют интересами государства. Сейчас со всех основных строек страны к нам прибывают телеграммы — все требуют стали. План у нас напряженный до крайности. Но мы теперь не можем, как обычно, довольствоваться только тем, что выполняем план. Уже стало необходимостью его перевыполнять! День ото дня надо увеличивать также выпуск снарядов для наших народных добровольцев в Корее, разве в этих условиях допустимы даже малейшие проволочки? Новый секретарь парткома сразу же завел порядок — административные работники ежедневно обязаны один час посвящать политическим занятиям, знакомству с текущими событиями. Хорошо, я согласен с этим, но ведь ничего не предпринимается для увеличения производства продукции… Какая же польза от таких занятий? — Чжао Ли-мин повернулся и вышел из комнаты.
У себя в кабинете директор прежде всего подошел к телефону:
— Дайте диспетчерскую… За сколько сегодня выдали плавку на девятом мартене?.. Да ты короче, короче, — нетерпеливо подгонял он собеседника, — просто скажи мне общее время… Значит, семь часов пятьдесят восемь минут, — на лице его появилась улыбка. — Это впервые Чжан Фу-цюань сварил скоростную плавку, надо будет его отметить! — и, постучав по рычагу, он попросил: — Соедините меня с производственным отделом! Сегодня нам удастся перевыполнить план тонн на двести? Никак не удастся? Почему? — улыбку с его лица как рукой сняло, и он зло уставился в трубку, словно вся вина за это лежала только на производственном отделе. — Что? Первый мартен поставили на профилактический ремонт? А кто разрешил? — он зло бросил трубку на рычаг, затем снова взял ее: — Дайте первый мартен! — в голосе его появились металлические нотки. — Это говорит директор, попросите инженера по оборудованию зайти ко мне.
