В огне рождается сталь - [12]

Поэтому Юань Тин-фа прервал жену:

— Зря ругаешь все начальство без разбора!

4

Юань Тин-фа впервые попал на металлургический завод при японцах. Он стал разнорабочим в мартеновском цехе: подметал пол, собирал разбросанные инструменты, носил чай. Сталь плавили в то время японские рабочие, китайцев к этому делу не допускали. Но Юань Тин-фа начал тайком присматриваться к японским мастерам, стал изучать их приемы работы. Японцы обычно, беря пробу металла, выливали ее в маленькую формочку, охлаждали водой, разбивали ударом молотка и по разлому устанавливали количество углерода в стали. Использованные куски металла они выбрасывали, а количество углерода записывали в специальный журнал.

Юань Тин-фа тайком подбирал выброшенные куски и украдкой смотрел в этот журнал. Как-то один из японцев заметил, что Юань Тин-фа поднял выброшенный кусок металла и рассматривает его.

— Ты разве понимаешь что-нибудь в этом? — презрительно спросил он.

Юань Тин-фа уже хотел было сказать, что ничего не понимает, но увидел в глазах японца презрение: «Где уж тебе, безмозглой свинье, разбираться в таких вещах!» — говорил его взгляд. И Юань Тин-фа холодно ответил:

— Кое-что понимаю!

— Вот как! — изумился японец и, не поверив ему, с презрением спросил: — Сколько? Углерода здесь сколько?

— Сорок две сотых процента! — не медля ни секунды, ответил Юань Тин-фа.

Японец взглянул на кусок металла и изменился в лице. Он обвел глазами окруживших их японских рабочих и воскликнул:

— Он слишком много понимает!

Японцы смотрели на Юань Тин-фа, как на врага. Затем разошлись, покачивая головами.

Когда на следующий день Юань Тин-фа явился на работу, ему сообщили, что его перевели разнорабочим в столовую. С досады он не находил слов, но что можно было поделать, когда всем управляли японцы? И он мыл посуду, убирал столы, выносил отбросы, только иногда со злости нарочно ронял тарелку.

Снова попал он в мартеновский цех только в 1945 году, после капитуляции Японии, Он вошел в цех и остановился в изумлении: здесь было тихо, словно в затерянной в горах кумирне. В мартенах не горел огонь, повсюду валялись обломки кирпича, перевернутые вагонетки, руда.

Гоминдановцы пустили, наконец, два мартена, и Юань Тин-фа стал бригадиром. «Теперь-то, — думал он, — я потружусь для родины». Откуда он мог знать, что все останется по-прежнему и гоминдановцы окажутся ничуть не лучше японцев? К тому же заработанные деньги все время падали в цене: стоило полежать им день-два дома, и уже за «их ничего нельзя было купить. Опять настали тяжелые дни.

Только после освобождения города от гоминдановцев Юань Тин-фа смог полностью раскрыть свой талант сталевара. И жить стало легче. Он чувствовал, что отныне вся его жизнь навсегда связана с мартеном. Цех стал для него родным домом. Теперь у него было два дома: в одном он отдыхал, в другом — работал. В выходные дни другие рабочие ходили в кино, в парки, а он садился на велосипед и ехал на завод посмотреть, как идет плавка. Если же шел дождь или какие-нибудь дела задерживали его дома, он курил и подолгу смотрел на заводские трубы. По цвету дыма он безошибочно определял, как идут дела на заводе.

5

На следующий день Юань Тин-фа проснулся только около десяти часов утра. Жена подала ему завтрак и недовольным голосом сообщила:

— Я дважды прочитала стенгазету, но в ней ничего нового — все то же, что и вчера было.

Юань Тин-фа невольно улыбнулся:

— Ты это о чем?

— Хм, уже забыл! А я так вот если уж что приму близко к сердцу, так не успокоюсь до тех пор, пока не выясню все до конца! — И, нахмурив брови, Дин Чунь-сю сердито добавила: — В «дацзыбао» ничего нет об аварийном положении со сводом мартена. Цинь Дэ-гуй по-прежнему красуется во всем блеске!

Юань Тин-фа ничего не ответил и продолжал есть. Он хорошо знал привычки цехового начальства: когда дело шло о рекордах, оно быстро оповещало об этом, а когда надо было признавать ошибки, то спешить не любили.

Поспав еще после завтрака, во второй половине дни Юань Тин-фа отправился на завод. Около заводских ворот он увидел бросающуюся в глаза, написанную красными иероглифами «дацзыбао», рассказывающую о новом рекорде Цинь Дэ-гуя. Она была такой яркой, что останавливала внимание проходивших мимо рабочих других предприятий. Вверху крупными иероглифами было написано: «Чрезвычайное сообщение». Текст «дацзыбао» сопровождался рисунком: одетый в спецовку рабочий несся вперед на самолете.

Когда вчера Юань Тин-фа впервые увидел эту «дацзыбао», он был изумлен тем, что его перегнал Цинь Дэ-гуй. Сейчас же он только улыбнулся и покачал головой. Он внимательно осмотрел доску, но не увидел на ней никаких сообщений о проступке Цинь Дэ-гуя и, холодно улыбнувшись, прошел в цех.

Около входа в диспетчерскую он снова увидел огромный плакат о рекорде Цинь Дэ-гуя, а в стороне висело написанное мелкими иероглифами небольшое сообщение о том, что в смену Цинь Дэ-гуя потек свод мартена. Однако из сообщения нельзя было понять причину этого. Юань Тин-фа понял, что сообщение вывешено по распоряжению парторга Хэ Цзы-сюе, но при мысли о том, что руководство цеха незаслуженно превозносит достижение Цинь Дэ-гуя, он невольно нахмурил брови. Он решил, что с Хэ Цзы-сюе больше разговаривать не стоит, и пошел в заводской клуб. Раскрыв свежую городскую газету, он и в ней увидел сообщение о рекорде Цинь Дэ-гуя. В заметке говорилось, что такая скоростная плавка выдана впервые за все время после восстановления завода и что качество выплавленной стали полностью соответствует установленному стандарту. Юань Тин-фа от негодования даже покраснел. «А о своде — ни слова!» Он понимал, что сообщение в городской газете гораздо важнее, чем все стенгазеты и «дацзыбао», и считал, что именно оно может серьезно повредить делу. «При таком начальстве это приведет к аварии!»