В горах Словакии - [11]

— Наша связь с немцами каждому зачтется в свое время.

— Связь связи рознь. Не сочтите за лесть, но ваша связь — пример для других. — Пан Ворлик слегка поклонился. — Я не коммунист, не разделяю ваших убеждений, но я чех, патриот своей страны, и не могу не гордиться вами, вашей борьбой с нацистами.

— Благодарю, — сухо сказал Брайжек.

— Я думаю, что под прошлым можно подвести черту.

— Как знать, — острый взгляд Брайжека скользнул по лицу директора.

— Мы с вами сегодня не можем жить только воспоминаниями о прошлогоднем хлебе, — продолжал пан Ворлик, хорошо понимая, что скрывается за словами Брайжека. — Нам надо выращивать новый урожай, думать о завтрашнем дне. Мы люди разных партий, разных убеждений, но живем в одной стране и обязаны сотрудничать, как сегодня сотрудничают министры коалиционного правительства.

— Коммунисты никогда не отказывались от сотрудничества, если видели в том пользу.

— Я не открою вам секрет, когда скажу, что Чехословакия сильно пострадала от войны, что государственная казна пуста. Но мы ее не пополним, если завод будет простаивать.

— Согласен с вами, пан директор. Кстати, мы только что говорили об этом на заседании комитета.

Пан Ворлик весь подался вперед, его так и подмывало спросить: «И что же вы решили?», но он сдержался:

— Поговорим с рабочими, — продолжал Брайжек, — и, думаю, что сегодня в шестнадцать часов вторая смена приступит к работе.

Пан Ворлик откинулся на спинку кресла и с облегчением сказал:

— Благодарю.

— Это тоже в наших интересах и в интересах государства. — И Брайжек поднялся. — Разрешите проститься, меня ждут товарищи.

— Пожалуйста, я вас не задерживаю.

Пан Ворлик проводил его до двери, они молча поклонились друг другу и разошлись.

— Ну, каков субъект? — спросил пан Ворлик, возвращаясь на свое место.

Пан Витер долго молчал, словно вопрос относился не к нему.

— Итак, ты хотел подвести черту под прошлым, — наконец заговорил он, качнув головой. Голос его прозвучал как будто издалека, но тут же набрал силу. — Не выйдет! Брайжек дал понять, что борьба не окончена, прошлое никогда не будет забыто и каждому воздадут по заслугам. Вот это серьезная позиция наших врагов.

* * *

На следующий день на городской площади и прилегающих к ней улицах для парада построились полки дивизии. Александр стоял во главе своей батареи. Он внимательно оглядел строй: солдаты выглядели молодцами.

На центральной улице показалась открытая машина, в которой ехал командир дивизии. Батарея Морозова стояла далеко, и Александр не видел генерала Носова, но хорошо слышал четкие команды и рапорт командующего парадом, здравицы в честь Победы и в ответ дружное «ура». Но вот генерал направился к артиллеристам. Он стоял в машине, приложив руку к козырьку фуражки и, когда она остановилась, окинул взглядом выстроившиеся батареи, произнес:

— Здравствуйте, герои артиллеристы!

Ответ прозвучал громко, четко.

— Поздравляю вас с победой над фашистской Гермацией!

«Ура», то нарастая, то замирая, прокатилось с фланга на фланг.

И снова над площадью прозвучали команды, полки пришли в движение. Батарея Морозова, сделав последний поворот, вышла на прямую, ведущую к трибуне. Александр не видел, как его батарейцы прошли мимо трибуны, но по тому, как сквозь звуки марша доносился твердый чеканный шаг, как улыбались генерал и командир полка, провожая строй одобрительными взглядами, Александр понял, что прошли хорошо.

Вольно! — скомандовал он и оглянулся: солдаты зашагали легко и весело, обмениваясь взглядами и улыбками. Они не могли скрыть своей восторженности, которая усиливалась вниманием сотен людей, бросавших цветы к их ногам. Один букетик угодил Александру в плечо, он не успел его подхватить и букетик отлетел в сторону. Морозов скользнул взглядом по толпе и вдруг увидел Люду. Глаза их встретились, она просияла и послала ему воздушный поцелуй...

* * *

В километре от города за каменным забором поднимались корпуса казарм. До тридцать девятого года в них размещался полк чехословацкой армии. С первых дней оккупации и до начала войны с Советским Союзом их занимали гитлеровцы. Остальное время они пустовали или служили пристанищем для фашистских частей, уходивших на восточный фронт. Теперь здесь разместился артиллерийский полк гвардии подполковника Кузнецова.

Казармы были изрядно захламлены. Солдаты быстро привели их в порядок, оборудовали помещения для жилья, имущества, расчистили артиллерийский и автомобильный парки, дорожки, плац.

С раннего утра до позднего вечера Александр находился в казарме и только на третий день сумел освободиться пораньше и отправился домой. Проходя мимо палисадника, Александр услыхал восторженный голос, доносившийся из гостиной Чадеков. Прислушался и понял, что у них кто-то на полную мощность включил радиоприемник. Он вошел в дом и остановился у двери гостиной, не сразу поняв, что собрало вместе у радиоприемника всю семью Чадеков, Ладислава, Дагмару, Франтишека, какого-то красивого молодого человека с тонкими усиками и девушку, походившую на куклу с закрывающимися глазами.

— С востока пришла свобода, ее принесли героические русские войска, — возвышенным голосом говорил невидимый репортер. — С востока вернулось в страну и чехословацкое правительство. И вот сегодня мы встречаем нашего президента, доктора Эдуарда Бенеша. В эти минуты открытые машины, убранные цветами, медленно движутся по улицам Праги. В первой я вижу седую голову господина президента, вижу, как он кланяется пражанам, как некоторые из них опускаются перед ним на колени.