В горах Словакии - [13]

— А мне, например, все равно, — отозвался Франтишек. — Чехословакия — маленькая страна, и ею кто-то должен управлять. Сначала ее захватили австрийцы, потом немцы, теперь русские и американцы.

— Ты не дрался за Чехословакию и можешь ею не торговать, — в наступившей тишине слова Ладислава прозвучали резко. — Знай, мы ее больше никому не отдадим.

— Франтишек, хватит, — испуганно проговорила Эмма, прикладывая пальцы к вискам. — У меня голова разболелась от вашего спора. Пойдем домой.

— Да, пойдем. Спасибо за компанию, — раскланялся Франтишек.

* * *

Александр и Ладислав вышли в палисадник, закурили.

— Точно так, как Франтишек, рассуждают многие: Чехословакия маленькая страна, и ею должны управлять сильные. Чепуха! — сказал Ладислав, опускаясь на скамейку.

— У каждого обывателя своя философия, — Александр сел рядом с ним.

— Кстати, теорию о том, что Чехословакия маленькая страна и ею должны управлять сильные, придумал, конечно, не Франтишек. Помню, перед оккупацией я просматривал в библиотеке французские газеты...

— Ты знаешь французский?

— Учил его в гимназии очень прилежно, хотел поступить в университет, стать преподавателем французского языка. Так вот, французские буржуазные газеты в то время писали, что чехи и словаки будто бы доказали, что они не умеют управлять своей страной и их нужно отдать под власть Гитлера. Эту же мысль шесть лет вдалбливали народу гитлеровцы и, как видишь, некоторым вдолбили.

— Я наблюдал за тем, как ты слушал репортаж из Праги, и не заметил радости на твоем лице, — сказал Александр. — Или не рад возвращению президента?

— Будь моя воля, я бы не пустил на порог этого беглеца, — резко проговорил Ладислав. — Неограниченная власть буржуазии, которую так достойно представлял Бенеш до тридцать восьмого года, уже кончилась. Так что неизвестно, как долго президент просидит в своем кресле.

— Наверное, столько, сколько просуществует коалиционное правительство.

— Возможно. Я, например, не верю в его долголетие. Оккупация, борьба с фашистами вынудила ведущие партий пойти на временный союз. Сейчас, когда кончилась война, верх могут взять чисто партийные, классовые интересы. И опять борьба. — Ладислав склонился к Александру и с жаром продолжал: — Только поверь мне, на этот раз мы отберем у буржуазии власть самым решительным образом. И хочет того или не хочет Франтишек, построим социализм.

Ладислав поднялся и, заложив руки за спину, стал медленно ходить по дорожке.

— Ты никогда не задумывался над тем, почему человеческая память любит ворошить прошлое? — вновь заговорил он. — Казалось бы, что было, то было, уже ничего не изменишь, ан нет, так и тянет тебя в прошлое, заставляет заново переживать, волноваться. Может быть, сказывается привычка людей анализировать события и ошибки прошлого, чтобы не повторять их в будущем? Не знаю. — Он остановился и задумчиво повторил: — Не знаю. Слушал я репортаж из Праги, а перед глазами так ясно встали события тридцать восьмого года. Еще с той поры сидит боль в сердце, боль за все, что случилось, за унижение и позор, которые пришлось пережить нашему народу. Когда фашисты начали войну, то поляки, французы, югославы, греки оказали им сопротивление. Каждый, кто сражался с оружием в руках, мог с чистой совестью сказать: я все сделал, что было в моих силах. У нас же отняли право на борьбу и наш президент, и его окружение, и западные союзники. Только через три года я сделал первый выстрел по оккупантам, и за это всегда буду благодарен отцу Дагмары Брайжеку. Он вовлек меня в движение Сопротивления. А в партизанский отряд я попал вот при каких обстоятельствах. Весной прошлого года несколько наших товарищей было арестовано, в городе стало опасно оставаться. Дагмару, меня и еще группу молодых подпольщиков Брайжек и отправил к партизанам. Наш отряд ушел в Словакию. Там я встретился с тобой. Ты помнишь то августовское утро?

— Помню, помню...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ Партизанские тропы

Первый раз судьба свела Александра Морозова с опытным партизанским командиром Петром Волчковым в июле 1942 года, когда они летели самолетом от белорусских партизан: Волчков после выполнения задания возвращался в Центральный штаб партизанского движения, Александр направлялся в госпиталь.

Летели ночью. Александр лежал на носилках, укрытый одеялом, чувствуя, как коченеет от холода. Состояние у него было тяжелое. Два дня назад во время боя с карателями его сильно контузило. С той минуты он ощущал боль во всем теле.

Возле него сидел человек, который ухаживал за ним, поил водой, поправлял одеяло. А при подлете к Москве спросил, как его зовут.

— Да ну?! — удивился он, когда Александр назвал себя. — Я о тебе слышал. Ты, выходит, и есть тот знаменитый артиллерист в партизанском крае?

— Так уж и знаменитый, — усмехнулся Александр.

— Точно. Прогремел ты на всю Белоруссию со своей артиллерийской группой.

А дело заключалось в том, что после зимних боев под Вязьмой Александр со своей батареей попал в окружение. Пробиться к своим не удалось. Так артиллеристы пристали к партизанам. Со временем из батареи выросла партизанская артиллерийская группа.