В честь пропавшего солдата - [80]
Кровь приливает к моему лицу: это он, Волт! Теперь я ясно вижу белую рубашку с короткими рукавами, из которых торчат сильные, загорелые руки, часы, и этот автомобиль — всё тоже самое. Я парализован — что же делать? Машина надолго останавливается, мимо пробегают дети. Сколько сейчас времени? Но машина ползёт дальше. Скоро он будет здесь…
Я смотрю на свои ботинки, торчащие над водой между решёткой ограждения, жёсткие и блестящие. И эти штаны. Я вспоминаю своё отражение в зеркале и стыжусь. Волт найдёт их смешными, он ведь видел меня только в разбитых деревянных сабо и рваных штанах. Я быстро срываю галстук и запихиваю его в карман штанов, расстёгиваю верхние пуговицы рубашки. Мне хочется сбегать домой и надеть те штаны, в которых тогда был. Я спускаюсь с моста и останавливаюсь на краю тротуара. Теперь автомобиль всего в квартале от меня, что же мне делать, подбежать к нему? Я пробегаю небольшое расстояние и тут же возвращаюсь: он может проехать мимо, я должен оставаться на углу. Люди сталкиваются со мной, и велосипедист бранится в мою сторону.
Он подъезжает, он уже тут. Я икаю, опускаю портфель и снова хватаю его. Спасибо тебе, дорогой Бог, что ты помог мне, молитвы в кровати прошли не просто так. Сигналит? Мне? Он меня заметил? Что мне делать, если он пригласит меня поехать с собой — согласиться?
Я слышу звук мотора очень близко, тёмная тень попадает в поле моего зрения. Естественно, что я поеду с ним, и тогда не имеет значения мой первый день в школе, и то, что обрушится на меня за это, и то, что я скажу дома.
Из бокового окна на меня рассеянно смотрит солдат, передвигая туда-сюда спичку между зубов. Он бросает усталый взгляд на мост Де Клеркстраат и пожимает плечами. Ревёт двигатель, испуская облако вонючих выхлопных газов, и я остаюсь стоять в солнечном свете. Трамвайные рельсы ярко блестят на солнце сверкающими полосами, бегущими по мостовой.
Я тороплюсь в школу.
Перед школой находится песчаный дворик, ограниченный высокой чугунной оградой с завитками и шипами. Там несколько детей возятся с вёдрами, лопатками и тачками под неусыпным контролем сидящих матерей. Рядом с площадкой для игр, между каналом и забором, пролегает небольшая дорожка к школе, по которой я торопливо бегу, чтобы попасть туда до закрытия дверей. На ямах и кучах песка лежат деформированными линиями тени от забора и моя тень скачет рядом со мной по песку. Я присоединяюсь к группе собравшихся детей, становлюсь среди тщательно отутюженных костюмов и чисто выстиранных рубашек, слушаю обращение директора школы к собравшимся, говорю своё имя, позволяю себя распределить, представляюсь группе, иду по широкой каменной лестнице, вхожу в класс и занимаю, согласно указаниям, место на скамейке рядом с одним мальчиком.
«Привет».
«Здравствуй».
«Доброе утро, мальчики и девочки… Книги на стол… все принимают участие… подготовить для хорошего положения в обществе… дисциплина… участие…»
Я слушаю этот словесный поток, после чего послушно беру книгу в руки, раскрываю и смотрю на числа, графики и формулы. Это вызывает у меня головокружение и сонливость. С чувством беспомощности я склоняюсь над этим: А относится к С как B к А.
«Мальчик там, да, ты».
Я придаю своим глазам понимающее и умное выражение, однако безнадёжно краснею при этом.
«Ты смотришь так, словно видишь корову в трусах, стоящую на крыше. В твоей прежней школе тебя хоть обучили считать до десяти, молокосос?»
Класс ухмыляется.
Слова и тон, с которым они произносятся, режут меня, словно ножом, насквозь; до сей поры никто так язвительно меня не одёргивал.
У меня перехватывает горло и я забиваюсь в кашле. Мальчик рядом со мной рывком отодвигает свои книги подальше.
Мне придётся терпеть это целый год? Моё замешательство продолжается до тех пор, пока учителя не сменяет пожилая женщина.
«Английский язык, мальчики и девочки, — говорит она, — это язык, который в эти дни мы начнём прилежно изучать, прилагая для этого все усилия. Я полагаю, что многие из вас уже знают некоторые английские фразы. Кто-нибудь из вас уже разговаривал с одним из наших освободителей?»
Руку тянут несколько девочек. Прежде чем осознаю, что делаю, я тоже поднимаю палец.
Она читает вслух предложения из Английского для начинающих, мы повторяем их, а она также пишет эти слова на доске. Я смотрю на её лицо, кудрявые седые волосы, спокойные серые глаза над ярко-синем свитером.
«My name is mister Brown. This is my house and that is my wife»[77].
Она преувеличенно отчётливо произносит слова и делает паузу перед каждым словом.
Бубня, монотонным тоном повторяем мы вслед за ней предложение за предложением. Я слышу свой голос в хоре других голосов.
«My name is mister Brown. This is my house and that is my wife…»
«Say it: Wolt… I work in the city… Is o’kay, no problem… She works in the kitchen… Hold it, yes, move. Go on… Time is going fast… In the evening I come home… Faster, don’t stop, come on… My wife holds my hat. We sit at the table… Oh, is good, is good… We drink tea with a biscuit… Baby, I love you. Come on, smile…»[78].
Все выбегают впереди меня, и я позволяю обогнать себя, выжидаю, чтобы опустел коридор, и только после этого покидаю школу. Я иду мимо чугунной ограды, чьи верхушки пронзают воздух и указывают путь. Тени на песке исчезли, и большинство играющих детей разошлось по домам.
Вы верите в судьбу? Говорят, что судьба — это череда случайностей. Его зовут Женя. Он мечтает стать писателем, но понятия не имеет, о чем может быть его роман. Ее зовут Майя, и она все еще не понимает, чего хочет от жизни, но именно ей суждено стать героиней Жениной книги. Кто она такая? Это главная загадка, которую придется разгадать юному писателю. Невозможная девушка? Вольная птица? Простая сумасшедшая?
Действие романа «Дети Розы» известной английской писательницы, поэтессы, переводчицы русской поэзии Элейн Файнстайн происходит в 1970 году. Но героям романа, Алексу Мендесу и его бывшей жене Ляльке, бежавшим из Польши, не дает покоя память о Холокосте. Алекс хочет понять природу зла и читает Маймонида. Лялька запрещает себе вспоминать о Холокосте. Меж тем в жизнь Алекса вторгаются английские аристократы: Ли Уолш и ее любовник Джо Лейси. Для них, детей молодежной революции 1968, Холокост ничего не значит, их волнует лишь положение стран третьего мира и борьба с буржуазией.
Прототипы героев романа американской писательницы Ивлин Тойнтон Клея Мэддена и Беллы Прокофф легко просматриваются — это знаменитый абстракционист Джексон Поллок и его жена, художница Ли Краснер. К началу романа Клей Мэдден уже давно погиб, тем не менее действие вращается вокруг него. За него при жизни, а после смерти за его репутацию и наследие борется Белла Прокофф, дочь нищего еврейского иммигранта из Одессы. Борьба верной своим романтическим идеалам Беллы Прокофф против изображенной с сатирическим блеском художественной тусовки — хищных галерейщиков, отчаявшихся пробиться и оттого готовых на все художников, мало что понимающих в искусстве нравных меценатов и т. д., — написана Ивлин Тойнтон так, что она не только увлекает, но и волнует.
«Когда быт хаты-хаоса успокоился и наладился, Лёнька начал подгонять мечту. Многие вопросы потребовали разрешения: строим классический фанерный биплан или виману? Выпрашиваем на аэродроме старые движки от Як-55 или продолжаем опыты с маховиками? Строим взлётную полосу или думаем о вертикальном взлёте? Мечта увязла в конкретике…» На обложке: иллюстрация автора.
В этом немного грустном, но искрящемся юмором романе затрагиваются серьезные и глубокие темы: одиночество вдвоем, желание изменить скучную «нормальную» жизнь. Главная героиня романа — этакая финская Бриджит Джонс — молодая женщина с неустроенной личной жизнью, мечтающая об истинной близости с любимым мужчиной.
Популярный современный венгерский драматург — автор пьесы «Проснись и пой», сценария к известному фильму «История моей глупости» — предстает перед советскими читателями как прозаик. В книге три повести, объединенные темой театра: «Роль» — о судьбе актера в обстановке хортистского режима в Венгрии; «История моей глупости» — непритязательный на первый взгляд, но глубокий по своей сути рассказ актрисы о ее театральной карьере и семейной жизни (одноименный фильм с талантливой венгерской актрисой Евой Рутткаи в главной роли шел на советских экранах) и, наконец, «Был однажды такой театр» — автобиографическое повествование об актере, по недоразумению попавшем в лагерь для военнопленных в дни взятия Советской Армией Будапешта и организовавшем там антивоенный театр.