В честь пропавшего солдата - [11]

Шрифт
Интервал

Дорога, по которой мы идем, мне знакома. Два дня назад я ехал по ней, сидя на велосипеде позади незнакомого мужчины.

Дорога с бесконечным числом изгибов и такая же безлюдная.

Дворы ферм огорожены глухим забором и выглядят как неприступные крепости. Иногда порывы ветра доносят оттуда запах горящих дров и отголоски разговоров. То тут, то там женщины в огородах что-то говорят нам. Мейнт показывает на коров, выныривающих из окружающего тумана, их туловища таинственно парят над землёй, как призраки.

По пути я дважды останавливаюсь. Пока завтрак выходит из меня слизистыми белыми комками, ветер забирается мне под одежду. Со слезами на глазах, наклонившись вперёд, я борюсь с тошнотой, в то время, как Янти и Мейнт в отдалении удивлённо смотрят на меня.

До школы далеко, больше получаса ходьбы. С нехорошим чувством в животе я иду по деревенской улице, мы проходим мимо церкви и я узнаю небольшое здание.

«Это воскресная школа», — говорит Мейнт, и Янти состраивает гримасу. На мгновение у меня появляется надежда, что может быть наш грузовик всё ещё тут, и взглядом обыскиваю укромные уголки в поисках его. Может быть, он ещё вернётся, приедет, загруженный очередной партией детей и я должен держать глаза открытыми, чтобы не упустить такую возможность.

За перекрёстком стоит длинное здание с небольшим двориком перед ним. Я невозмутимо двигаюсь вслед за Мейнтом и Янти к небольшой группе ожидающих чего-то детей. Меня встречают любопытные взгляды, и Мейнт гордо объясняет: «Он из города и сейчас живёт у нас».

В небольшом здании есть только четыре классных комнаты и их высокие, голые стены без фотографий и рисунков выкрашены в серый цвет. Сурово и строго. Большие окна высоко над землёй и пустые подоконники, словно для того, чтобы можно быстрее покинуть здание школы. Мне вспомнилась наша школа в Амстердаме, солнечная и обсаженная деревьями, где женщины тщательно следили и отстригали мёртвые цветы. Я останавливаюсь в дверях и смотрю, как учитель входит и подходит к окну.

Он тянет за верёвку, после чего окно с громким стуком распахивается. Моё дыхание учащается.

Он властно манит меня пальцем и указывает на парту в заднем ряду. Перед собой я вижу знакомую голову Мейнта.

В классе только восемь или десять детей, у каждого своя парта. Это странная школа: между двумя классами есть открытая дверь и учитель может вести уроки сразу в обоих.

Я слышу его голос и в дверях и через распахнутое окно. Когда мы молимся — учитель со склоненной головой стоит в дверях, в раскрытое окно вплывает тишина из деревни.

Я смотрю как класс проговаривает диктовку. Одна девочка ничего не делает, я признаю в ней свою попутчицу из автомобиля.

То, во что она одета, выдаёт в ней жительницу города, её платье красочно и ярко по сравнению с одеждой других девочек, словно мы оба в выходной одежде в будни в школе. Время от времени она бросает на меня взгляд.

Я хочу с ней познакомится, но не знаю как себя вести. Как мне подать ей знак?

Учитель ведет урок медленно и сонно, его словам, кажется, нет конца. Неразборчивые звуки его голоса утомляют меня, я стараюсь подавить зевоту и делаю вид, будто что-то ищу под моей партой.

Маленькой тихой группой мы выходим на улицу. Пятнадцатиминутная перемена. Нет ни толкотни, ни криков, ни смеха.

Благонравно и по взрослому.

Мы толчёмся в маленьком дворике, некоторые крутятся около учителя, другие терпеливо ждут у стены школы, пока их не пустят обратно внутрь школы.

За школой нет построек, можно разглядеть за лугами дамбу, где-то посередине её я вижу возвышающийся горб утёса.

Перед ней голая земля, открытая всем ветрам.

Когда мы снова возвращаемся в класс, таинственным образом, словно из ниоткуда, появляется Ян. Я хлопаю крышкой моей парты в надежде привлечь его внимание ко мне: Ян мой верный друг, мы можем вместе попытаться убежать отсюда и вернуться домой. Если мы найдем Грету с улицы Блоедстраат, то можем и её захватить. Мне представилось, как трое детей бредут через всю страну в поисках своего дома. Как в книге. Ян сидит за партой передо мной, он посматривает на меня коротким самоуверенным взглядом, однако в его глазах нет узнавания или радости от неожиданной встречи.

«Я думаю, что все эвакуированные уже пришли», — говорит учитель.

А что же произошло с другими приехавшими, где они все? Их поглотили просторы этой отдалённой земли? Мы должны написать наши имена и наш возраст на листе бумаги и указать семьи, в которых живём. Не заглядывая в них, учитель кладёт бумаги на свой стол и переходит в другой класс. Ян нахально поворачивается ко мне, к удивлению других в классе. Он смеётся и начинает говорить. Я подношу палец к губам и призываю замолчать: «пст». Мы не должны привлекать к себе внимание в самом начале, это может поставить под угрозу наши будущие планы.

«Чертовски длинная дорога сюда. Я еле её нашёл. Они не часто меня будут здесь видеть, дьявол меня побери».

Он оглядывает класс. «Скорей бы назад. Вы уже что-то учите? Ты должен мне всё рассказать».

Я вижу, как он нахально крутит головой и глядит по сторонам. Он морщит свой небольшой веснушчатый носик и говорит очень торопливо и отрывисто, глотая окончания слов.


Рекомендуем почитать
Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.