В честь пропавшего солдата - [12]
«Я на большой ферме. Шикарно, скажу я тебе, там можно делать всё, что захочешь. Два маленьких ребёнка. Я спрошу, обязательно ли мне ходить в школу. Я могу помогать по хозяйству, это намного лучше, чем ходить сюда». Он шмыгает носом.
«А ты где? В этой деревне? — он тянется ко мне и шипит мне в ухо. — Ты можешь остаться со мной. Я спрошу у себя дома».
Учитель стоит в дверях и сердито смотрит на класс. Его взгляд осуждающий и сердитый.
«Я вижу три новых лица, — говорит он. — Из Амстердама. Возможно в ваших школах по другому, но здесь во время моего отсутствия не разговаривают. Если вам что-то непонятно, то спросите меня».
«Я считаю, — он хватает меня за шиворот и тащит к парте в первом ряду, — я думаю, будет лучше, если вы будите сидеть не слишком близко друг к другу».
Его шаги эхом отдаются в классе. Он задёргивает шторы, чтобы закрыть солнце, которое слепит нас через открытое окно.
«Я полагаю, что ты посещал христианскую школу?»
Я делаю движение головой, которое, как надеюсь, может означать и «да» и «нет».
«Иоаким, где мы остановились вчера?»
Встаёт мальчик в синем комбинезоне и с очень короткими светлыми волосами.
«Второзаконие, герр Учитель».
«Отлично мой мальчик. Книга Второзакония. Последняя книга Моисея».
Он читает отрывок из книги, замолкает, наблюдая за классом, затем говорит:
«Моисей, Ветхий Завет, Иисус Христос, Новый Завет. Кто из вас может назвать имена всех Апостолов? Я задаю этот вопрос, потому что вы должны быть счастливы знать имена Апостолов, пророков Священного Писания и Послания Господа нашего».
В классе стоит молчание. Я в это время думаю о Яне, мне хочется повернуться, чтобы увидеть его знакомое лицо.
Палец учителя указывает на меня.
«Я спрошу новичка. Как тебя зовут?»
«Йерун».
«Йерун, а дальше? Ко мне нужно обращаться герр Учитель, будь любезен называть меня так впредь».
Он ищет бумагу, на которой было записано моё имя.
«Ах, Вайссерс, из Лааксума, — читает он. — Тебе повезло, мой мальчик, это большая семья. Не так ли, Мейнт?»
У Мейнта краснеет лицо, его ответ звучит хрипло.
«Йерун, ты получил христианское образование. Назови мне имена всех ближайших учеников Иисуса».
В Амстердаме я пару раз ходил на Рождество в воскресную школу, потому что там можно было что-то съесть вкусное и получить небольшой подарок. Иногда мы получали красочные маленькие картинки с надписями на оборотной стороне.
Я считал их своим сокровищем и хранил в металлической коробочке.
«Иконки, — смеялась мама. — Мы тоже так делали».
Я оглядываюсь. Дети смотрят на меня с любопытством, только Ян сидит с рассеянной улыбкой за своей партой, широко расставив ноги и схватившись руками за голые колени.
Я набираю воздух, как перед прыжком в воду.
«Иосиф, — начинаю я, потому что я помню это имя отчетливо, — Давид, Моисей и Павел, э-э…»
Это всего четыре. Был ли Иисус одним из них? Я слышу нервное перешёптывание и вижу, как Мейнт сконфужено смотрит в пол.
Учитель идет к двери и торжествующим тоном обращается к другому классу.
«Янти, ваш новый член семьи оказался в затруднении. Не могла бы ты назвать ему имена всех двенадцати Апостолов?»
Я слышу, как из другого класса, глухо и издалека, как эхо из колодца, тонкий голосок Янти без запинки перечисляет имена.
«И кто предал Иисуса?»
«Иуда, сэр». — Хор голосов.
Я надеюсь, что Янти и Мейнт не расскажут об этом дома. Мне очень стыдно, мои уши пылают.
Иуда, уж это имя я точно знал.
Я проклинаю своё место, которое впереди всего класса, естественно, что я всегда буду первый в очереди на ответ, прямо хоть яд прими.
Учитель остаётся в дверном проёме между двумя классами.
«Мы должны помолиться». Я неуверенно поднимаю руки над партой и чувствую, что учитель внимательно следит за мной.
Это выглядит так, как будто я собираюсь лгать, только молча и с помощью рук.
«Господи Боже наш, — слышу я, — спасибо тебе за то что мы снова можем быть вместе этим утром. Молим Тебя, Господи, за твои благословения, и за наших новых одноклассников. Дай твоё благословение, Господи, семьями этих детей, семьям, которые страдают от голода и лишений, которые болеют и умирают из-за недостатка пищи, потому что они без помощи и без надежды, Господи».
Позади меня, в классе, я слышу подавленные всхлипывания, а меня захлёстывает сильнейшее чувство обиды.
«…И, живущих в тяжелых, горьких страданиях. Помяни их, Господи, и дай им свою бесконечную, неиссякаемую силу и помощь».
Волной оно поднимается и грохочет во мне, и я не могу его подавить. Выступившие от отчаяния слёзы заливают мой рот, глаза, нос, и я сотрясаюсь в рыданиях.
Я не могу справится со своим телом, которое унизительно, судорожно бьётся в плаче.
Слышу сквозь свои рыдания, как в классе устанавливается тишина.
«Вы двое, останьтесь. — Я слышу, как учитель говорит это в моём направлении. — Остальные могут идти».
Теперь учитель говорит со мной сочувствующе и ласково, он утешает меня и говорит, что болезни, голод и смерть пройдут, и что Амстердам не обречён погибнуть. И за апостолов он меня прощает. Учитель стоит передо мной.
Я напрасно вытираю нос рукавом, сопли и слёзы бегут не переставая.
«Вы показали, что у вас нет веры в Господа», — внезапно отрезает он. Он смотрит на меня и на девочку, как будто мы вызываем у него отвращение.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.