В чаще лесов - [9]

Этот извечный и словно застывший в своей неподвижности лес был свидетелем многих бурных событий. Некоторые из деревьев росли здесь еще тогда, когда Сальседо[14] проходил по равнинам, завоевывая страну для Испании. Некоторые видели людей, боровшихся против завоевателей, а затем тех, кто отвоевал свою страну у испанцев. Этот лес издавна служил источником обновления, откуда филиппинцы всегда черпали новые силы для защиты своих неизменных идеалов, своего национального достоинства, своего стремления к свободе.

4

Здание клуба светится словно гигантский светлячок в ночи по случаю торжественного вечера, посвященного нашему прибытию, на который приглашены все обитатели лагеря.

Мы спускаемся в ложбину из нашего барака, пробираясь по корням и камням при свете карманного фонарика. Люди стекаются со всех сторон, и, пока мы добираемся до клуба, нам успевают в темноте пожать руки множество раз. Из фонаря «летучая мышь», подвешенного к низкой кровле, сплетенной из листьев «анахау»[15], струится свет. Снаружи зеленые листья и ветви деревьев кажутся восковыми при этом причудливом освещении.

Барак полон, и взоры всех обращены на нас, новоприбывших. «Хуки» сидят на скамьях вдоль открытых сторон клуба или просто на корточках. Многие бурно приветствуют друг друга или добродушно подшучивают, особенно молодые бойцы, когда появляются девушки-связные. Я узнаю наших спутников, которые целые сутки тащили на себе по горной местности тяжелую поклажу; они бодры, волосы их напомажены. Они шутят с девушками. Почти все вооружены. Бойцы охранения сидят на корточках с винтовками, зажатыми между колен, держась за их стволы. Совсем как в субботний вечер где-нибудь в блокгаузе на: границе США в былые времена.

Председательствующий Аламбре, секретарь районного комитета, дородный и по-отечески снисходительный, поднимается с места и выходит перед собравшимися. Программа вечера начинается. Подняв согнутую ладонь, Аламбре призывает к порядку, и все сразу же встают и запевают филиппинский национальный гимн.

Человеку непосвященному весь этот вечер с его ярким политическим оттенком может показаться несколько странным. Он проводится в истинно филиппинской манере. Выступающих вызывают как попало из числа собравшихся, причем в промежутках председательствующий добродушно подшучивает над отдельными слушателями. Миловидная Молодая связная исполняет туземную песню о любви — «кундиман», и бойцы охраны неистово аплодируют ей. Андой, один из организационных работников, произносит краткую, но пылкую речь о необходимости пополнять ряды бойцов, сопровождая ее энергичными взмахами руки. Один из воинов, выступающий с винтовкой в руках, читает патриотическую поэму о матери-родине Филиппинах. После этого исполняется еще одна песня — песня «хуков», в которой словно слышится стрекот пулеметов; кто-то произносит пламенную речь против империализма и чужеземного господства, не спуская руки с рукоятки своего пистолета. Один за другим, не смущаясь, «хуки» подымаются по приглашению председателя и выступают. Все громко аплодируют.

Слетаются насекомые, натыкаясь на фонарь. При его белом свете лес и ночная тьма кажутся совершенно непроницаемыми.

Один из слушателей просит слова. Когда он встает, мы замечаем, что у него нет оружия. Он «допустил малодушие» и был за это обезоружен. В качестве наказания парень должен выступать на таких вот собраниях, осуждая свое поведение. Стыдливо рассказывает он о своем проступке: незаконном израсходовании денежных средств, принадлежащих движению. Во время его рассказа царит полное молчание, а когда он садится наконец на место, никто не аплодирует.

Вновь выходит председательствующий, и я неожиданно слышу, как он вызывает меня. Наш товарищ американец! Встаю, пробираюсь между сидящими на полу людьми — и вот я перед собравшимися. Все с интересом впиваются в меня глазами, причем лица тех, кто сидит близ фонаря, ярко освещены, а тех, кто разместился позади, остаются в полутени.

Я пытаюсь доказать, что нет ничего странного в том, что среди них оказался американец, стремящийся помочь им в борьбе за национальное освобождение. Американцы давным-давно также вели войну за национальную независимость, и преданные идеалам свободы люди плыли к ним из Европы, чтобы помочь им в их борьбе. Американский народ не следует ставить на одну доску, с американскими империалистами, число которых незначительно, подобно тому как невелико и число помещиков на Филиппинах. Американцы также всегда готовы бороться против угнетения. Я прибыл сюда, увлекаемый подлинными американскими традициями борьбы за свободу, и я знаю, что народ моей страны станет свободнее тогда, когда и народы колониальных стран обретут свободу.

Возвращаюсь на место под бурные аплодисменты. Селия сжимает мою руку.

Дальше опять следуют песни, художественное чтение и речи. Затем слово предоставляется главному оратору вечера. Это товарищ Бакал — Мариано Бальгос. Он медленно встает и идет неторопливо вперед, не спеша набивая свежим табаком трубку, которая неизменно при нем. Это один из выдающихся сынов филиппинского рабочего класса. В течение тридцати лет Бакал руководил профсоюзом печатников, участвовал в партизанской войне с японцами, был одним из основателей Конгресса рабочих организаций, а в настоящее время руководит организацией «хуков» в Южном Лусоне. Он чрезвычайно аккуратен и подтянут даже здесь, в чаще лесов. Его ботинки и ремень начищены до блеска, а волосы коротко подстрижены. Он говорит медленно, то и дело останавливаясь, чтобы взять в рот трубку или энергично взмахнуть ею. Лицо Бакала строго и кажется невыразительным, но, когда он обрушивается на врагов народа, его губы резко сжимаются. Прозвище «Бакал» означает «железный».