В бурном потоке - [87]
— Любопытно мне, Робертович, что моя старуха на самом деле приготовила к ужину. Блинчики-то я выдумал… Ого! Постой-ка, друг! Что еще за фокусы. Войдешь со мной как миленький. Разве я не знаю свою Аграфену? Она всегда нежданного гостя накормит. А что она к тебе благоволит — так это я не выдумал. Даю слово! Правда!
Он по-кошачьи выгнул спину и потянул Роберта за собою в сени. Перед дверью в кухню он откашлялся, чуть приоткрыл ее и крикнул очень ласковым голосом:
— Аграфена! Голубушка! Вот я и привел нашего учтивого чеха. У тебя, наверное, найдется чем угостить нас обоих?
Перевод В. Станевич.
Часть пятая
I
Почему-то пароход из Лозанны, без того уже запоздавший, очень долго причаливал у набережной Монблан, и пассажиры не могли сойти на берег. Среди первых, поспешно сбежавших по сходням, была Адриенна Рейтер. В широкополой шляпе с кожаным кантом, в короткой, выше щиколоток, простой юбке и кремовой блузке с коричневым галстуком она, несмотря на свои двадцать два года, легко могла сойти за девочку-скаута. Особенно, когда мальчишеским жестом нетерпеливо сдвинула шляпу на затылок и взглянула на башенные часы американской часовни возле курзала.
Уже пять! Времени только-только, чтобы доехать на трамвае до дому, наскоро умыться и переодеться. А зачем, собственно? Не лучше ли пройти не спеша на rive gauche[63] и посидеть в «Café des grands philosophes»[64], где она обычно поджидала Душана, забегавшего за ней сюда из больницы после вечернего обхода? Саквояж совсем легонький, поездка на светлом, чистом пароходике больше походила на прогулку, и Адриенна нисколько не устала.
Верстка «Маяка», для которой раз в месяц требовалось ее присутствие в Лозанне, обычно отнимала полных два дня. Типография была убогая, единственный наборщик страдал подагрой и двигался, как черепаха. И непременно что-нибудь да не ладилось. А когда последняя гранка была наконец выправлена, Адриенне приходилось голодной и неумытой стремглав мчаться на вокзал, чтобы поспеть на вечерний поезд в Женеву. Но на этот раз все прошло гладко, она освободилась уже в полдень и отправилась обратно пароходом.
Она собиралась дорогой читать и захватила с собой книжку, о которой в последнее время шло много толков. Книга называлась «Огонь», и в ней изображалась война такой, какой ее знает и клянет простой солдат в окопах. Автор, еще недавно никому не известный молодой писатель, некий Барбюс, по уверению лозаннских товарищей, принадлежал к самым светлым умам левого крыла братской французской партии — лишняя причина заинтересоваться романом. Однако глубокая синева озера, белые зубцы Савойских Альп, луга, по-летнему тучные, хоть и тронутые уже первым предчувствием близкой осени, виноградники вдоль берега, а главное, ветер, любимый ветер с гор — отвлекли Адриенну от чтения. Когда она теперь прочитает «Огонь»? А почему ж? Ведь они с Душаном уговорились устроить себе трехдневные каникулы, раз нашлось издательство, которое согласилось напечатать работу Душана — «Социальная гигиена и ее границы в условиях частнокапиталистического хозяйства» и даже заплатить ему гонорар. Три дня отдыха в глухой альпийской деревушке, вдали от туристских дорог, — три дня они будут лазать по горам, жариться на солнце, читать, бездельничать!
Река под мостом Берг клокотала. Шум ее перекрывал стук экипажей, и незачем было останавливаться и наклоняться над перилами, чтобы услышать, как бурлит вода. Но кто в силах пройти по мосту и не замедлить шага, не посмотреть вниз на воду и, завороженный ее течением, мысленно не унестись вместе с нею далеко-далеко.
Адриенна остановилась. С острова Руссо долетали звуки музыки: увертюра из «Кавалера Роз». Как быстро течет Рона, не то что Влтава там, на родине! И не только Рона, но и жизнь здесь течет быстрее и полноводнее. Не без легкого содрогания вспомнила Адриенна жизнь в доме родителей, полутемный, душный от аромата вянущих цветов будуар, где сумерничала, грезя наяву, мать. Но разве Прага только сумерки, застой, буржуазная ограниченность? Адриенне вспомнились ее первые встречи с социалистической молодежью, вечера в рабочем кружке самообразования «Равенство», забастовка типографов, агитпоездки в деревню с Йозефом Прокопом, матушка Каливодова и двое ее сыновей, особенно Роберт, наставник и друг… Как простое расстояние отдаляет от тебя людей, которые когда-то были ближе отца и матери! Конечно, тут сыграла роль и война: братья Каливода в плену, и Йозеф Прокоп тоже. Она раза два посылала им через Красный Крест открытки и посылки и однажды получила от матушки Каливодовой весточку о Роберте и Йозефе. Но на ее письмо старушка не ответила, а Адриенна была слишком занята… Впрочем, если говорить по совести, не это было истинной причиной. У истинной причины узкое смуглое лицо, глубоко сидящие глаза-черешни и тонкий нос с горбинкой, крылья которого во время спора дрожат и раздуваются. Истинная причина зовется Душан Вукадинович, или Гайдук, как прозвали его друзья.
Адриенна оторвалась от своих мыслей, оторвала взгляд от быстрой Роны. Совсем сдвинув назад шляпу, так что та повисла на ремешке у нее за спиной, Адриенна поспешно зашагала по улице. Еще сегодня напишет она Каливодам и Йозефу Прокопу: письмо на четырех страницах матушке Каливодовой и открытки мальчикам!
