В борьбе за трон - [57]

Когда Мария Сейтон переплыла через озеро, то ее первым вопросом было, арестован ли Роберт. Еще и теперь одно ее слово могло спасти его от позора и смерти, если бы он поклялся, что не будет мешать бегству королевы, и ее сердце уже заранее ликовало при мысли о небывалой еще доселе сладкой победе.

Но случилось так, что ее вопрос оказался обращенным к нему лично, и в его ушах этот вопрос должен был отдаться как самая горькая насмешка, как кровавая жажда мести… И вот она оказалась его пленницей, ее судьба была в его руках. Она напрасно молила его на коленях; на все мольбы он ответил бранным кличем, выстрелами из сигнальной пушки, звучавшими словно панихида всем надеждам, так гордо сиявшим ей навстречу. И если теперь он злобно отомстит, если он выдаст регенту затеянную измену, то в этой смертельной ненависти окажется виновной только она одна.

Мария Сейтон скользнула к окну. Стрелки торопливо сбегали вниз, чтобы забрать в плен раненых и преследовать беглецов выстрелами.

– Здесь под лошадью лежит какой-то паж, помогите ему! – крикнул Сэррей. – Господа англичане позаботились обо всем – даже о паже для королевы!

– Кто бы вы ни были, – произнес юношеский голос, – отведите меня к Роберту Говарду или позовите его сюда, так как я сдамся только ему одному.

– Роберт Сэррей перед вами. Кто вы такой?

Мария не слышала дальнейшего разговора, но она была страшно поражена. Пленник говорил по-английски, а ведь они ждали французов!

Снова послышался топот копыт, но теперь он раздался с другой стороны.

– Это наши! – воскликнул Сэррей. – Они вовремя явились! Эй, Уолтер Брай! Нам пришлось поработать без вас, но вы явились все-таки вовремя! Они скрылись туда, в ту сторону, и клянусь, что среди них был лэрд Бэкли!

– Лэрд? Так это были англичане? Ад и смерть! – загремел Брай. – Дайте лошадям шпоры! Отдаю вам все, что у меня есть, если вам удастся захватить этого негодяя!

Всадники карьером понеслись вдогонку за англичанами, а Мария Сейтон не верила своим ушам, хотя ее сердце уже билось тревожным, скорбным подозрением. Что, если вдовствующая королева обманула их всех и предала собственного ребенка, чтобы добиться цели своего тщеславия? Но ведь она лично видела графа Монтгомери!

Словно во сне, Мария бессмысленно уставилась прямо пред собой. Вдруг на лестнице послышались шаги, и вслед за этим открылась дверь в маленький кабинет, находившийся рядом с той комнатой, в которую ее заперли.

– Войдите! – услыхала она голос Сэррея. – Внук лорда Уорвика не должен быть среди пленников. Но скажите мне, Роберт Дадли, как могло случиться, чтобы знамена Уорвика развевались во время такого предприятия, которое – я не умею назвать его иначе – является просто недостойным похищением женщины, способным только опозорить его участников?

– Вы ошибаетесь, Роберт Сэррей. Англия в войне с Шотландией. Мой отец не является игрушкой в руках Генриха Восьмого, но, как истинный англичанин, не может не желать, чтобы принц Уэльский соединил при посредничестве руки Марии Стюарт обе короны двух островных королевств.

– Сэр Роберт Дадли, вы защищаете своего отца, и я не буду оспаривать у вас права на эту защиту. Но ваш дед, лорд Уорвик, послал меня сюда, чтобы оберегать шотландскую королеву против посягательств Генриха Восьмого.

– Очевидно, он надеялся на то, что вы и при шотландском дворе останетесь англичанином.

– В этом он не ошибся, но именно как истинный англичанин я не способен на предательство. Посмотрите только на царственного ребенка, Роберт Дадли, и потом спросите ваше сердце, можно ли назвать рыцарским поступком передачу этого ребенка в руки палача Англии?

– Вы загнали меня в самый угол, Сэррей! – ответил Дадли таким тоном, который доказывал, насколько ему трудно признаться в истине. – Скажу вам прямо и просто: король Генрих потребовал или головы моего отца, или невесты принцу Уэльскому, и я помимо его воли и желания отважился с пятьюдесятью всадниками на это дело!

– С помощью шотландского предателя, лэрда Бэкли?

– Нам нужен был проводник.

– И вы действовали по соглашению с королевой?

– Это известно одному Бэкли. Мы перехватили письмо вдовствующей королевы к графу Монтгомери. Бэкли провел нас к аббатству Святого Джонстона и обещал все устроить, чтобы обеспечить успех. Сегодня после полудня он явился к нам, остальное вам известно. Если же этот негодяй-шотландец играл с нами в фальшивую игру, тогда я не могу завидовать вашей победе; он торжественно клялся, что соединяется с нами из ненависти к регенту.

– Он не обманул вас, Дадли, – произнес Роберт, – и я благодарю Бога за то, что имею в руках нити всех ваших переговоров. Благодаря этому я могу отказаться от такого образа действий, который был бы сочтен за подлую жажду мести, хотя на самом деле явился бы только следствием моей прямой обязанности. Что вы, как враги шотландцев, воспользовались предательством – это я не могу ставить вам в вину. Солдаты будут считаться военнопленными, вы же, сэр Дадли, свободны, если дадите слово, что в этой войне больше не обнажите меча против регента.

– Я свободен? Сэр Говард! Но ведь вы делаете это на собственный риск?