В борьбе за трон - [59]

Когда в Ментейт пришла весть о кончине Генриха VIII, то Сэррей немедленно послал гонца к графу Уорвику, обращаясь к нему с просьбой о разрешении ему поступить на английскую службу, что позволило бы ему вернуться в Англию. В то же время он написал регенту просьбу освободить его от занимаемой им должности, причем Уолтер Брай тоже, со своей стороны, просил об этом. Он не хотел больше расставаться со своим другом, а так как граф Сэррей обещал ему, в случае, если ему вернут отобранные в казну родовые имения, сделать его своим управляющим, то Брай с легким сердцем решил расстаться с отечеством, где у него оставались одни только печальные воспоминания.

Лэрд Бэкли бесследно скрылся, и надежда все-таки отомстить ему казалась осуществимой гораздо легче, если он поищет предателя в Англии.

Несчастная Кэт тоже исчезла. Однажды, отправившись в Эдинбург, Брай заехал в развалившееся аббатство, чтобы спросить старуху Джил, где она похоронила девушку. Но старая колдунья упрямо отказалась давать какие-либо сведения и не показала могилы Кэт. Расставаясь с Шотландией, Брай хотел снова заехать в аббатство и повторить попытку разузнать, что стало с Кэт, чтобы, по крайней мере, оставить несчастной свои сбережения; но проходили недели и месяцы, а ни от Уорвика, ни от регента не приходило ответа.

Роберт совсем уже решил оставить Ментейт и лично заявить о своем решении регенту; он как раз обсуждал со своим другом детали поездки, когда звук копыт от быстрого конского бега заставил их обоих подойти к окошку.

– Цвета Уорвика! – с удивлением воскликнул Сэррей. – Клянусь святым Андреем, да ведь это сам Роберт Дадли!

Прибытие кавалера в цветах Уорвика могло удивить кого угодно, так как Англия все еще воевала с Шотландией и враг уже показался в окрестностях Лейта.

Сэррей поспешил выйти на улицу; всадник соскочил с лошади, на момент всмотрелся в лицо Роберта и потом, бросившись в его объятия, воскликнул:

– Клянусь Богом, это вы! Узнаете ли вы, Роберт Говард, своего пленника, Роберта Дадли? Простите, что ответ дедушки заставил вас так долго ждать, но виноват в этом только я, так как мне непременно хотелось лично привезти его вам, что должно было доказать вам, насколько я, Роберт Дадли, не способен забыть оказанную мне услугу. Но, – продолжал он, входя с Робертом в дом и заметив там Уолтера Брая, – вести, которые я привез, в высшей степени конфиденциальны и спешны.

– Уолтер Брай – мой друг! – ответил Сэррей.

– Это другое дело. Тем лучше, если мы все трое сплотимся для общего дела. Королева Мария Стюарт должна убежать еще сегодня вечером. Выслушайте меня!

– Стой! – перебил Сэррей, который удивленно взглянул при этих словах на молодого Уорвика и кинул Уолтеру многозначительный взгляд. – Сохраните вашу тайну при себе и вспомните, что я обязался регенту своим словом…

– Все это я знаю, Сэррей, и, несмотря на это, вы должны выслушать меня. Неужели же вы думаете, что Дадли Уорвик может рекомендовать своему другу предательство? Однако к делу! Мне придется вдаваться в большие подробности. Прежде всего знайте, что мой дед пользуется полным доверием юного короля Эдуарда Шестого, или – вернее сказать – стоит во главе английской знати, которая решила строго следить за тем, чтобы в Англии никогда не могли повториться дни злодейской тирании. Эдуард Шестой во всем слушается моего деда, и то, что поручил передать вам мой дед, имеет такое же значение, как если бы к вам обратился сам король. Дед имеет другие планы относительно престолонаследия, чем те, которые упомянуты в завещании Генриха Восьмого. В интересах блага страны он хочет устранить всякие спорные притязания, возможные тогда, если Эдуард Шестой почему-либо умрет. Каждый из незаконнорожденных детей Генриха Восьмого предъявляет свои права, и даже шотландская королева Мария Стюарт могла бы оказаться претенденткой. Поэтому мой дед хочет, чтобы Марии Стюарт удалось скрыться во Францию, пока наша армия еще не завоевала Шотландии. Регент разбит, его армия почти разбежалась, он не может более удерживать нас и поэтому-то не нашел другого выхода, как склониться на предложения деда, разумеется, в секрете. Он обещал не мешать более бегству королевы, за что, со своей стороны, мой дед обещал ему отозвать английскую армию, как только объект спора окажется вне границ Шотландии.

– Ах, опять политика! – иронически пробормотал Уолтер Брай и, бросая Сэррею многозначительный взгляд, прибавил: – В том-то и вся невыгодная сторона политики для нас, грешных, что как ни поступи, а никого не порадуешь! Мы вооружили против себя вдовствующую королеву, потому что служили регенту, сегодня регент требует от нас того, чему еще вчера препятствовал, а завтра вопрос может стать опять-таки иначе, и тогда нам скажут: «К чему вы так торопились слушаться?»

– Необходимо торопиться, – возразил Дадли, – потому что адмирал Виллеганьон явится сегодня с четырьмя французскими галиотами в Дэмбертон, чтобы взять на борт королеву, и ему придется сделать все это как можно скорее, чтобы не попасться в руки английской эскадре.

– Роберт Дадли! – вступил теперь в разговор и Сэррей. – Позвольте мне открыто высказать вам свое сомнение. Если герцог Нортумберленд, ваш дед, и регент Шотландии вступили между собой в тайное соглашение и если предметом этого соглашения является такой поступок, который им придется официально наименовать государственной изменой, то пусть они и подыскивают себе людей, готовых пойти на это, а не поручают честному дворянину во имя секретных приказов нарушать долг чести. Я был здесь в качестве слуги регента, всем известно, что я охраняю замок Инч-Магом, и если завтра королева будет похищена, то ответственным явлюсь я. Что же скажут? Скажут, что либо я обманул, либо дал себя обмануть. И то и другое навлекает на меня одинаковый позор, способный навсегда запятнать мое имя, и поэтому я не пойду на это. Пусть регент отзовет меня или пришлет мне официальный приказ; без этого Мария Стюарт выйдет из замка, только переступив мой труп.