В Большом театре и Метрополитен-опера. Годы жизни в Москве и Нью-Йорке. - [51]

Чемпионами в этом деле были Госоркестр и оркестр Московской Филармонии. Один из моих знакомых купил когда-то в 60-е годы в Америке за бесценок большую партию обуви, лежавшую на улице кучей. Приехав домой, он обнаружил, что вся обувь была парной за исключением одного дамского сапога! Только этот сапог был в одном экземпляре. А дальше события с сапогом развивались совершенно невероятным образом – моему знакомому нашли клиентку, у которой по странному совпадению была только одна нога и как раз та самая. Как говорится – и смех, и грех… Но мой знакомый продал ей этот один сапог всё же по цене двух!

Настоящим чемпионом в Москве был один известный музыкант, «делавший» один к сорока, то есть за один доллар получал в Москве путём продажи дефицита сорок рублей!

Этим занимались практически все советские артисты. При тех жалких деньгах, которые получали даже солисты мирового класса, им всем приходилось привозить подарки в Госконцерт, Министерство культуры, своему местному Филармоническому начальству или в те учебные заведения, в которых они работали. Так что никого осуждать было нельзя. Мы – милостью Екатерины Алексеевны Фурцевой получили в той поездке, если не изменяет память – около двух тысяч шиллингов! Большое богатство.

У меня была уже в ту пору кинокамера. Я снимал ею и на Мексико платц. Снимал без всякой цели, а в Москве… кого я только не увидел на плёнке! Солиста оперы Александра Огнивцева, заведующую хором Большого театра, режиссёров оперы, балета, всех солистов и солисток. Исключением были только Ростропович и Вишневская. Их на Мексико платц никогда не было. Впрочем, при наших посещениях.

Один раз с кинокамерой я, правда, совершенно преднамеренно совершил «грубую антисоветскую вылазку», а именно снял фотопанораму Иерусалима с видом на старый город с Сионской горой. Панорама эта размещалась в нише перед входом в офис израильской авиакомпании «Эль-Аль». Не знаю – видел меня кто-нибудь там или нет, но потом в Москве я разглядывал каждый отснятый кадр и с удовольствием демонстрировал этот материал своим близким друзьям. Не уверен, что «где надо» не стало об этом известно – да и кто мог поручиться, что проявленные плёнки не просматривались перед выдачей заказчикам? Ну, это уже было привычным московским делом.

А пока что в Вене на Мексико платц «торговые точки» были вполне подготовлены к нашествию труппы Большого театра: «дефицит» был приготовлен заранее и готов к продаже. Там знали о приезде советских артистов вероятно сразу же после подписания контракта о поездке. Некоторые из участников нашей группы, как было принято говорить – «горячились» и покупали сразу. Получалось, что они платили за товар больше, чем те, кто дожидался последних дней. Тогда всё шло уже за бесценок.

Понятен сам по себе назревающий вопрос: ну, а вы сами всё же как «отоваривались»? Сказать честно – никак. Никак не поддерживал традицию. Мне доставляло удовольствие покупать то, чего не было в Москве – например настоящий мужской «блэзэр» – двубортный тёмно-синий пиджак с бронзовыми «золотыми» пуговицами. Входившие в моду длинные дамские пальто – для своей жены, вещи для маленького сына, для родителей. Что это было? Желание «пофорсить» перед своими друзьями или просто желание носить красивые заграничные вещи, недоступные в Москве? Вероятно и то, и другое. Я с детства испытывал слабость к заграничной обуви, рассматривая американские ботинки на соседях-дипломатах – без тихой зависти, но с большим восторгом! Заграничный велосипед, которым обладала лишь одна девочка в нашем дворе, был, естественно предметом неосуществимой мечты. Ну, а тут всё недоступное в Москве было выставлено в витринах магазинов, выглядевших так заманчиво! Да, конечно мы чувствовали себя счастливыми, попав в такой «торговый рай». Но и тут были люди, которые следили за тем, кто и что покупает. Явно одобрялись косынки на продажу и другой дефицит. То, что делал я – так же явно не одобрялось. Даже в магазинах района Мексике платц продавцы меня уговаривали – все почему-то хорошо говорили по-русски: «Товарищь! Товарищь! Возмите эти косынки! Сто штук – сто пятьдесят шиллингов!» Я брал четыре-пять для подарков. Но уже дороже предложенной цены. Вот такой была наша жизнь вне Штаттс Оперы.

Посетили мы в последние дни и книжный магазин – знаменитый «Глобус». Там я совершенно открыто купил за 35 шиллингов карманную Библию. Я никогда до той поры не держал в руках «Старого завета», куда входят пять Книг Торы. Ясно понимал, что нормальный человек не может прожить свою жизнь, не прочитав этого. Зато в Москве я после приезда всё свободное время проводил за изучением Пятикнижия и остальных книг «Старого Завета» («Новый завет», понятно уцелел во многих домах Москвы, но полный текст Библии был редкостью).

* * *

В последний день, накануне отъезда из Вены нам устроили на целый день прогулку по окрестностям – и даже с обедом и ужином в небольшом ресторане Бадена – городка в двадцати километрах от Вены. В тот исключительно тёплый октябрьский воскресный день мы посетили Мельк, Кремс и Вахау на Дунае, где по преданию был замок, в котором был заточён Ричард Львиное сердце. В Монастыре Санкт-Пёльтена я сделал много слайдов в потрясающей красоты церкви и библиотеке. Вступив в зал церкви мне показалось, что зазвучали «Страсти по Матфею» И.С.Баха, до такой степени впечатлял орган, расписной потолок и вся атмосфера этого храма.