Узел вечности - [59]

Мало кто знал, что свободное от работы время он тратил на изучение древних учений, езду по монастырям, в поисках редких рукописей, беседы с ламами. Особенно интересовала генерала древняя религия Бон. Несмотря на обилие информации, нужные сведения приходилось собирать по крупицам — официальный буддизм принимал лишь «Белый бон», ту часть, которая в конце концов с ним и слилась. И он не имел практически ничего общего со своей древней первоосновой. Тан Куансену нужно было другое. Он искал описание ритуалов наводящих транс, во время которых человек получает мистический опыт, позволяющий ему осознать и подчинить себе окружающий мир, других людей, и в первую очередь самого себя.

Он занимался этим с тех пор, как еще в Китае ему на глаза попался древний манускрипт, в котором описывалось воздействие одного из ритуалов Бон на человека. То есть уже пятьсот семьдесят лет. С единственной целью — отомстить. Действовать приходилось очень осторожно. Ему была не нужна огласка. Если бы о его отлучках узнало начальство, это вызвало бы массу ненужных вопросов, а возможно и потерю места. А этого он никак не мог допустить.

И Тан Куансен проводил ночи, вчитываясь в древний язык, пытаясь постичь утерянное знание. Больше он не должен был допустить ошибки сорокалетней давности. Тогда по его вине погибли двое смертных. Он хотел лишь припугнуть, но что-то пошло не так. И случившееся до сих пор обременяло его совесть. Тогда он почти отступился… Хотя, возможно, этот его промах сейчас обернется ему же на пользу.

И включив монитор, он стал просматривать записи камер наблюдения аэропорта Лхасы.

До Маклауда не сразу дошел весь абсурд ситуации. Мысль, что он только что пытался отговорить Митоса по доброй воле влезать в неприятности, а тот при этом еще и сопротивлялся, повергла его в легкий шок. Ему вообще казалось, что с тех пор, как они сошли с самолета, все пошло неправильно. Он чувствовал, что начинает примерять на себя роль ведомого и это было странно. Горец привык считать себя главным, сам принимать решения и сам расхлебывать последствия. То, что кто-то может делать это за него, как-то не приходило ему в голову. А тем более то, что этим «кто-то» может быть Митос вообще казалось бредом. Чунг просил его образумить друга так же, как Джо, вероятно, не раз просил Старика образумить его самого. Маку почудилось, что он попал в зазеркалье, где реальность стоит вверх тормашками. Они поменялись ролями… Он даже ущипнул себя, надеясь, что сейчас проснется на барже, и все будет по-прежнему. Однако ничего не изменилось, и горы остались на месте, где и были, за позолоченными шпилями Гандена… С ним сыграли злую шутку. Когда он вдохнул этот разряженный воздух, он перестал быть собой… Он стал кем-то другим. Но кем?

Маклауд начал с остервенением запихивать вещи в рюкзак. При мысли о том, что придется провести больше недели в тесном контакте с Митосом, ему становилось не по себе. Потому что он уже не знал, как нужно реагировать и что говорить. В конце концов, запутавшись в клубке мыслей и мотиваций, Дункан решил просто выбросить все из головы и действовать по обстоятельствам, какими бы они ни были.

Первый день пути прошел спокойно. Выйдя из монастыря они двинулись на запад, к горной цепи Найнчен Тангла. Несмотря на отсутствие того, что можно было назвать дорогой, идти было легко, так как высоких перевалов не было, а местность представляла собой перетекающие одна в другую равнины, покрытые короткой бурой травой. Иногда им попадались маленькие деревни, из двух-трех домов, но местных жителей было не видно. Маклауд недоумевал, как вообще можно жить в таких условиях. В окнах не было стекол, они были закрыты просто бумагой. Зато через каждые пару километров попадались священные места, с чортенами, молитвенными флагами, горками уложенных один на другой булыжников и камнями Мани. Но по мере того, как они удалялись от Гандена, идти становилось все труднее. Ощущалось, что начался небольшой подъем, еще незаметный глазу. К ночи стало ясно, что они забрались уже на приличную высоту. Заметно похолодало и каждое движение давалось с трудом… Горцу пришлось признаться себе, что он устал. Оставалось списать свое состояние на высокогорную болезнь, к тому же Митос любезно сообщил, что сейчас они находятся на высоте почти пяти километров и завтра залезут еще выше… Снова началась головная боль, не такая сильная, как в прошлый раз, но все равно ощутимая. В комплекте с усталостью состояние было довольно неприятное. Поэтому, как только они разбили палатку, он заполз туда и мгновенно заснул, использовав рюкзак вместо подушки.

Утро выдалось по настоящему хмурым… Стало настолько холодно, что вода в бутылке попросту замерзла. С неба вместо дождя, несмотря на середину мая, грозил пойти снег. Проснувшись, Маклауд обнаружил, что Митос ковыряется в костре, пытаясь заставить его гореть. Это было довольно трудно, так как собственно гореть было практически нечему: деревьев здесь не было, только низкие кустарники, с тоненькими веточками. Он открыл рот, чтобы спросить, зачем нужно было извлекать огонь таким экзотическим способом, но тут же закрыл его, вспомнив, что все современное оборудование находилось у него в рюкзаке, на котором он мирно проспал всю ночь… В конце концов огня хватило даже на то, чтобы вскипятить воду, что само по себе уже было удивительным… Еще удивительнее было ощущать себя в пустыне с кружкой горячего кофе в руке…