Узел вечности - [61]

— Ну и не вытаскивал бы, — буркнул тот.

— Вообще-то я больше заботился о твоем рюкзаке, без палатки ночью довольно холодно.

— Если бы ты еще дольше покопался, то шансов поспать в тепле у тебя бы уже не было.

— Извини, не за что было зацепить веревку, так что пришлось импровизировать…

Только сейчас Мак заметил, что противоположный конец был привязан к кинжалу, по самую рукоятку воткнутому в каменистую почву.

— Ты что, хочешь сказать, что я висел на этом? Он же мог вылететь или сломаться!

— Это вряд ли, к тому же я придерживал. И знаешь, наверное, ты был прав, нужно было принять бой.

Маклауд почувствовал, что еще слово, и он придушит Митоса голыми руками.

После выговора начальства на душе остался неприятный осадок. Но все это было ничто, по сравнению с его радостью. Дела шли даже лучше, чем Тан Куансен мог предполагать. Если так пойдет дальше, то ему не придется брать отпуск. Все будет изящно и чисто. Он весело рассмеялся. На него с удивлением оглянулись несколько коллег. Видимо, они недоумевали, как можно чему-то радоваться, выйдя из кабинета Ли Чена… Если бы они знали, кем он был раньше. Если бы знали, что глубокие выщерблины на стенах Норбулингки оставлены снарядами, выпущенными по его приказу, что то, что они вообще сидят сейчас здесь и смотрят в окно на Поталу, практически полностью его заслуга. Но они не знали, к счастью.

Для одних он был добрым приятелем, с которым можно было вечером выпить пива и поболтать о женщинах, для других просто сослуживцем, скромным трудягой, очкариком чуть себе на уме, и ни для кого другом. Друзей он не заводил принципиально. Тан Куансену нравился собственный образ, он располагал людей к откровенности, но при этом не подпускал их близко. Идеально для его работы, удобно для жизни. И действует безотказно. Он-то знал, потому что один раз сам клюнул на подобное. И жалел об этом уже больше тысячи лет.

Тан Куансен любил буддистские монастыри. В те времена они были совсем не тем, чем сейчас в Тибете. Буддизм вообще с трудом закрепился в Китае, и даже в эпоху Тан, в период наибольшего распространения буддизма и расцвета буддийской культуры, эта доктрина оставалась в основном модным заграничным учением, которое охватывало главным образом небольшой круг интеллигентов, эстетов-чиновников, уставших от бесконечных дворцовых интриг. Это учение оправдывало их бегство на лоно природы, где в уединении они писали утонченные стихи, ловили рыбу, сидя с удочками на берегу озер, и пьянствовали в кельях со своими друзьями, которые приезжали к ним на время полечить свои издерганные интригами нервы. Он сам совершал такие побеги не реже раза в неделю, когда жизнь в городе становилась невыносимой. И потратил несколько лет, чтобы войти в этот элитный круг, прежде всего потому, что был военным, а чиновники их не любили. Но, в конце концов, они все-таки приняли его, и многих из этих людей он по праву называл своими друзьями. Он также свел дружбу с поэтом Ван Вэем, и они проводили многие часы вместе, философствуя и временами напиваясь. Никогда еще жизнь не казалась ему такой прекрасной…

В тот день, они с приятелем предприняли очередную вылазку в монастырь. Она была внеурочной, но Ван Вэй обещал нечто интересное. Он сказал, что в монастыре объявился европеец. Как ему удалось попасть туда и вообще в Китай, так и осталось загадкой, но он ухитрился с такой скоростью втереться в доверие к монахам, что они допустили его в свои архивы и библиотеку. Что он там изучал, никто не знал, но в качестве компенсации, чужак перевел на китайский несколько индийских буддистских текстов, чем окончательно расположил к себе настоятеля. Его имя было Бей Ши Дао Де, точнее, он сам так назвался.

Тан Куансен и раньше видел этих людей, но не проявлял особого интереса. Армия вообще сплошь состояла из наемников, среди которых иногда попадались выходцы из далеких западных земель. Их считали варварами и не любили. Иногда рабы, редко бродячие торговцы. Кое-кто роптал, что гостеприимство должно иметь пределы и не стоит допускать в страну всякий сброд. Говорили, что кучка чужаков попыталась основать не то секту, не то монастырь, но учение не прижилось. Однако рассказ Ван Вэя заинтриговал генерала, и он решил съездить и взглянуть лично. Они так заговорились в пути, что когда, уже при въезде во двор Тан Куансен услышал зов, он подскочил от неожиданности. То, что загадочный человек может оказаться бессмертным, ему даже в голову не приходило. Сам он эту часть своей жизни старался скрывать как можно тщательнее, так как в любой момент его блестящая карьера могла бесславно закончиться, стань хоть что-то известно. И появление ему подобного в месте, где он имел обыкновение проводить время с друзьями-смертными его испугало. Поэтому, идя по знакомому коридору, он был полон нехороших предчувствий. Генерал открыл дверь в просторную келью, которая служила библиотекой, но сначала никого не увидел, его слепил солнечный свет, льющийся из окон. Только прикрыв глаза рукой, он разглядел высокого человека, стоящего в нескольких шагах от него, с длинным свитком в руках. Незнакомец поднял голову и заговорил.