Увертюра - [13]

— Не знаю… на камень?

— Мне кажется, или этим вечером ты не очень разговорчив?

— Тебе кажется, — ответил он, слегка улыбнувшись. После, не желая быть грубым, добавил: — Я говорил, что останавливаться в городе небезопасно, и произошедшее в Брагге наглядно это подтвердило. Так что, раз уж этим вечером тебе так необходима теплая ванна, мне придется быть втройне настороже.

— Я и моя любовь к чистоте премного тебе благодарны! — с напускной серьезностью отозвалась Биара. — Долгие дни пути вдоль лесов и полей невероятно захватывают, позволяя иначе взглянуть на собственные представления о жизни и мире, однако спустя некоторое время мысли о лохани с подогретой водой и парочке душистых масел вытесняют все вокруг.

— Слова, более соответствующие изнеженной аристократке, нежели деревенской травнице, — насмешливо фыркнул Хьюго.

— Ты несправедлив, — покачала она головой. В ее голосе не было и тени обиды, и только поэтому он ощутил слабый укол вины за столь опрометчивый, пускай и несерьезный упрек.

Это прозвучало действительно несправедливо, потому как в пути Биара почти не жаловалась: ни на неудобства, ни на усталость. Ее единственным капризом, а скорее даже просьбой, стало предложение заночевать в городской таверне, чтоб отдохнуть и привести себя в порядок перед дальнейшей дорогой.

Темноволосая певица почти окончила петь балладу. Ее сильный контральто пленял заинтересованных слушателей, вынуждая с затаенным дыханием следить за историей — вот что значит настоящее мастерство. Биара некоторое время наблюдала за музыкантами, а после задумчиво произнесла:

— Если подумать, жизнь менестрелей кажется весьма заманчивой. Почти что в каждой таверне им будут рады, везде хозяин с радостью предоставит комнату и временный приют, потому как их песни завлекут к нему больше клиентов. Они странствуют по миру в поисках новых историй и вдохновения на то, чтобы сочинять для них песни. Меня всегда завораживало, как умелый менестрель способен приковать всеобщее внимание и рассказывать даже известные истории так, что ты готов слушать, жадно ловя каждое слово.

— И ты хотела бы стать одной из них? — спросил Хьюго, заинтересовавшись ее словами.

— Честно? Не знаю. Конечно, их жизнь куда более интересна и разнообразна, чем у обыкновенной травницы, солдата, ученого или даже барона, ведь менестрели всегда идут вслед за интересными историями, однако… Не уверена, что такая жизнь для меня. Всегда в дороге, извечно в пути. В странствиях нет ничего плохого: они позволяют лучше узнать мир и себя самого, но знаешь, что мне кажется наиболее привлекательным?

Вместо ответа Хьюго повел плечами.

— Самым желанным в путешествии является возвращение домой. Разумеется, моя жизнь не так крепко привязана к дому, как у крестьян или помещиков, однако знать, что где-то там ждет собственная хижина с крохотным садиком и небольшим уголком, где я готовлю снадобья, засушиваю травы или принимаю посетителей — бесценно. В этом доме я знаю, где что лежит, и обустраиваю все так, как нравится мне… Это дарит чувство покоя. Спустя пару лет я могу оставить этот дом и перебраться на другое место, но где бы я не была, мне важно иметь его — то, куда можно вернуться после долгого пути, и где ты будешь чувствовать себя в безопасности.

В жизни же менестреля этого нет. Их кормит дорога и новые истории, за которыми всегда нужно гнаться. Не уверена, что такая жизнь по мне.

— Но если бы пришлось ступить на тропу менестрелей, то кем бы ты была? — Хьюго осмотрел артистов. — Наверное, певицей? Рассказывала бы старые баллады о любви зевакам, что слушали бы тебя с раскрытыми от изумления ртами?

— Вряд ли, — коротко рассмеялась девушка. — Для певицы я слишком плохо пою, уж поверь на слово. Думаю, если бы моя судьба оказалась связана с музыкой, то я бы остановила выбор на каком-то инструменте. Например, скрипке, — она мечтательно проследила взглядом за мужчиной, что исступленно водил смычком по струнам, аккомпанируя голосу певицы. — Мне всегда нравился этот инструмент. Он кажется самым утонченным, самым страстным и мелодичным изо всех. Хотелось бы мне однажды обучиться играть на ней…

Биара притихла, наблюдая за музыкантами. С одной стороны, Хьюго обрадовался, что ее разговоры больше не будут отвлекать его и усыплять бдительность, но с другой, ее мимолетная меланхолия показалась ему отягощающей. Однако прежде, чем он успел что-либо сказать, Биара вновь обратила к нему взгляд и, улыбнувшись своей прежней, лукавой улыбкой, бодро спросила:

— А что же до тебя, господин наемник? Смог бы стать в одной из жизней странствующим артистом?

— Едва ли.

— Чего так? Тоже испытываешь тягу к дому?

— У наемников нет дома, госпожа травница, — в тон ей отвечал он. — Как и нет места, где они могут расслабиться и быть в безопасности. Уверен, ты слышала поговорку: «Беспечный наемник — мертвый наемник».

— Ну ты ведь не до конца жизни собираешься быть наемником, — Биара пожала плечами так, будто это само собой разумелось.

На это ему было нечего сказать.

— Неужели тебе нравится такая жизнь?

Настал черед Хьюго безразлично пожать плечами.

— Другой я не знал.