Учение Дона Ахмеда - [18]

Шрифт
Интервал

— Мальчик учился в школе, играл со сверстниками в футбол на лужайке у старой мельницы, помогал родителям по хозяйству. В хозяйстве были корова, утки, гуси, куры и маленькая отара, всего два десятка овец. Летом мальчик пас овец, уходя, бывало, за много километров от дома. Он был храбрым и самостоятельным. Однажды Лечи валялся под старой шелковицей, овцы разбрелись по лугу и щипали сочную зеленую траву. Внезапно Лечи ощутил смутное беспокойство. Он поднялся и пересчитал овец. Так и есть! Одной овцы не хватало. Лечи стал искать недостающую овцу на краю поля, в овраге у ручья, в кустарнике. Овцы нигде не было. Мальчик встревожился: не украли ли ее лихие люди? А может, в горах появились волки? Проходя мимо горного склона у края луга, Лечи услышал слабое блеяние, раздававшееся как будто из-под земли. Он пошел на звук и обнаружил в склоне вход в пещеру, прикрытый колючим кустарником. Блеяние овцы раздавалось оттуда. Вот же глупое животное, подумал мальчик, на поверхности так много вкусной еды, зачем ей надо было продираться сквозь колючки и забираться под землю?

Дон Ахмед замолчал. Его лицо исказила гримаса боли. Проглотив таблетку и запив ее водой, он через силу продолжил.

— В пещере было темно. Лезть туда было страшно даже Лечи, хотя он был храбрым мальчиком. Но другого выхода достать овцу не было, и Лечи полез. Пещера оказалась больше, чем ему сначала показалось. Скоро мальчик смог подняться с четверенек в полный рост. Еще дальше показался слабый свет, видимо, от отверстия в потолке пещеры. Лечи пошел на свет и скоро оказался в овальном пространстве размером с небольшую комнату. В этой подземной комнате лежала на земле, повредив ногу, и жалобно мекала потерянная овца. Но Лечи почти не обратил на нее внимания, так как увидел в пещере кого-то еще. Это был старик, такой древний, что ему можно было дать на вид и сто лет, и двести, и много тысяч. Длинные седые волосы укрывали его с головы до пят, ногти отросли на невероятную длину и свились змейкой. Он сидел с прямой спиной, скрестив ноги, с полузакрытыми глазами. Лечи показалось, что он сидит так, не сходя с места, уже целую эпоху. Почувствовав приближение мальчика, старик открыл глаза и посмотрел на Лечи. Только глаза его были белыми, одни белки, совсем без зрачков. Не думаю, что он мог что-нибудь видеть такими глазами. Но он заговорил.

— На каком языке он заговорил, Дон?

— Если бы он заговорил на санскрите, Лечи бы его не понял. Лечи тогда даже русский язык знал плохо и из-за этого учился в школе на тройки, хотя и имел бойкий ум. Он заговорил по-чеченски. Вот что он сказал: “Когда придет лед, маленький огонь спасет большую избу, если не устроить пожара”. И замолчал, снова прикрыв глаза. Мальчик еще минуту стоял как вкопанный, потом схватил овцу и бросился к выходу. В тот день он рано пригнал домой свою отару, другой, взрослый пастух помог ему дотащить искалеченное животное. Но Лечи никому потом не рассказывал об этом происшествии, хоть и запомнил его на всю жизнь. Через неделю он снова был на том лугу, но не смог отыскать вход в пещеру.

Так заканчивается история о мальчике и йоге, которого мальчик встретил в горной пещере, рассказанная Доном Ахмедом, я еще пока и сам не понял зачем.

— Вот и все, что я хотел тебе рассказать. Я хочу, чтобы ты включил все услышанное от меня сегодня и раньше в какую-нибудь свою книгу. Мне кажется, это очень важно. Если не сейчас, то потом люди поймут. В этом и состоит моя просьба.

— Но, Дон, какой из меня писатель? Так, собрал несколько эротических историй о своих знакомых. Разве это литература? Ту книгу приняли к печати, но, может, вторую мою книгу никто не станет издавать. Есть же среди наших настоящие писатели, члены союзов и все такое, тот же Канта Ибрагимов, например. Ему сам Путин премию вручал. Ибрагимов, кстати, читал мою повесть о чеченской войне и сказал, что текст сырой и слабый. Может, Вы лучше его попросите? У Вас большой авторитет, Вам никто не откажет. Тем более, все, что Вы рассказывали, — очень интересно, но нуждается в профессиональной литературной подаче. Я вряд ли на это способен.

Дон Ахмед слабо махнул рукой.

— А, читал я этих членов союзов. “Марха шла по улице, гоня перед собой

корову. — Мир твоему дому, Марха, — сказал Абубакар. — И твоему дому, Абубакар, мира и благополучия, — ответила Марха. — Как поживает твоя жена Хадижат, не болеет? — Моя Хадижат всех нас переживет и еще выйдет замуж второй раз за молодого джигита, — ответил Абубакар и они засмеялись…”. Бред, понапишут книги в семьсот страниц, а читать их — скука смертная. У них один жанр на все века — социалистический реализм. Уже и социализма никакого нет, а жанр остался. Лучше ты напиши, у тебя, может, и не так гладко все, а живее получается, современнее. И в эротических историях нет ничего плохого. Если читателю про секс не рассказывать — он уснет на третьей странице. А так, между сексом, можно и серьезные вещи протолкнуть, никто и заметить не успеет.

— Спасибо, Дон Ахмед, мне, признаюсь, очень приятно от Вас это слышать. И все же я не вполне понимаю, в чем суть, what is the message, как говорят англичане.


Еще от автора Герман Умаралиевич Садулаев
Прыжок волка

Не секрет, что среди сотен национальностей, населяющих Российскую Федерацию, среди десятков «титульных» народов автономных республик чеченцы занимают особое положение. Кто же они такие? Так ли они «злы», как намекал Лермонтов? Какая историческая логика привела Чечню к ее сегодняшнему статусу? На все эти вопросы детально отвечает книга известного писателя и публициста Германа Садулаева. «Прыжок волка» берет свой разбег от начала Хазарского каганата VII века. Историческая траектория чеченцев прослеживается через Аланское царство, христианство, монгольские походы, кавказские войны XVIII—XIX веков вплоть до депортации чеченцев Сталиным в 1944 году.


Жабы и гадюки. Документально-фантастический роман о политической жизни и пути к просветлению в тридцати трёх коэнах

Постпелевинская проза со знакомым садулаевским акцентом. Беспощадная ирония и самоирония. Злой и гомерически смешной текст. Про выборы, политику, национализм, про литературу и, как всегда, про индийскую философию в неожиданном ключе. Многие узнают себя, некоторые будут уязвлены и взбешены. Nobody cares. Всем плевать. Так кто же на самом деле правит миром?


Я - чеченец

Книга представляет собой цикл повестей и рассказов, большинство их объединяет место действия — Чечня 90-х годов. Если проводить аналогии с прозой русских писателей, то «Я — чеченец» по творческому методу ближе всего к рассказам Варлама Шаламова и поздним произведениям Вересаева.


Хранители

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Partyzanы & Полицаи

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Иван Ауслендер: роман на пальмовых листьях

«Иван Ауслендер», новый роман Германа Садулаева, талантливого постмодерниста, финалиста премий «Русский Букер», «Национальный бестселлер», «Большая книга», – это полный сарказма и неожиданного тонкого лиризма интеллектуальный палп-фикшн о 2010-х годах, русской интеллигенции и поиске себя. Средних лет университетский преподаватель поневоле оказывается втянутым в политику: митинги, белые ленты, «честные» выборы… На смену мнимому чувству свободы вскоре приходит разочарование, и он, подобно известным литературным героям, пускается в путешествие по России и Европе, которое может стать последним…


Рекомендуем почитать
С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.