У ворот Северина - [97]

Он тоже вытащил сигарету и прикурил от пламени лампы, которая стояла на столе. На стенах плясали их тени. В комнате было тихо.

— Петре на улице? — спросил Райку.

— На улице, — ответил Хараламб. — Стоит на углу дома, накинув на плечи полицейскую форму, караулит.

— Ну скажи, какие ты мне принес новости? — Райку стряхнул пепел в банку, которая служила пепельницей.

— Новости очень хорошие, — начал Хараламб, продолжая вытирать лицо платком.

— Как продвигаются у тебя дела с организацией боевых групп, особенно в мастерских? Нужно заканчивать эту работу.

— Дела продвигаются. Группы в мастерских укомплектованы.

— Задания выполнены?

— Да. Ячейка с судоверфи оказалась на высоте, честное слово! Цепь бурового станка, уж на что толстая, разорвалась, ящики с оборудованием для немецких судов пошли к чертовой матери, на дно Дуная, всего за несколько секунд.

— Что ты говоришь!

— Точно…

— Их вытащили?

— Вытащили, но не все, значит, зубчатая передача некомплектна. А те, что вытащили… можешь себе представить, на что они годятся… Ремонт задержался на две недели.

— Очень хорошо. А в железнодорожных мастерских?

— И там наши на высоте. То и дело подают ложный сигнал воздушной тревоги, как, впрочем, и на судоверфи. Люди выскакивают на улицу, разбегаются, и рабочий день пропал… Издан приказ о принятии самых жестких мер по отношению к тем, кто самовольно оставляет работу. Они считаются саботажниками и идут под трибунал.

— Пусть попробуют запугать нас приказами! — сказал Райку, махнув рукой. — Кого-нибудь поймали?

— Никого…

— Что еще слышно?

— Два паровоза задержаны позавчера у нас на станции под предлогом того, что они нуждаются в ремонте, и отправлены в мастерские, — шепотом продолжал Хараламб. — Состав цистерн с бензином для Германии остался без паровозов. В мастерских паровозы разобрали, можно сказать, до последнего винтика…

— Это здорово! А чем занимаются комсомольцы?

— Да все тем же. Пока они успешно выполняют все задания. В Балотском лесу пустили под откос эшелон с немецкими танками и бронемашинами.

— Я обрадовался, когда услышал взрыв! — Глаза Райку оживленно блеснули в свете лампы. — Никто не провалился?

— Нет.

— А кто участвовал?

— Двое, Габриэль и Пиус, оба с судоверфи…

— Это их подпольные клички?

— Да, так мне, во всяком случае, сказали…

— Передай им через Валериу благодарность от Молнии. Ладно?

— Конечно.

— Как случилось, что схватили этого мальчугана, продавца бубликов от «Братьев Графф»? — озабоченно спросил Райку, и его лицо помрачнело. — Он комсомолец? Мне сказал Петре, что в полиции его чудовищно пытают, будь они прокляты, эти зверюги!

— Да, он комсомолец, — подтвердил Хараламб. — На последней встрече Валериу мне рассказал, как это произошло. Один инвалид увидел, как он расклеивал листовки, и выдал его помощнику комиссара полиции Ангелеску… Парень держится хорошо. Никого не назвал. Не проронил ни слова.

— Плохо, что мы несем потери, — заметил Райку задумчиво и грустно. — Особенно жаль детей, которые борются вместе с нами, воодушевленные мечтой о счастье! Много ли они видели в своей жизни, пока еще такой короткой? Почти ничего. Но они жертвуют собой ради великого дела, и кто-то из них не доживет до победы… Как это ужасно! — Райку замолчал, стряхнул пепел в банку и несколько минут размышлял, наблюдая за кольцами сизого дыма, которые плыли к низкому потолку. Чуть погодя он спросил: — Ты что-нибудь знаешь про моего Санду?

— У него все в порядке, — ответил Хараламб. — Вернулся из Констанцы и работает на судоверфи. Я его видел на прошлой неделе, он покупал на рынке зелень. Сам кухарничает…

— Про меня ему не говори ничего, слышишь, Хараламб? Так только, что со мной, мол, все в порядке, я здоров и постоянно думаю о нем. Пусть будет умницей и заботится о доме…

— Хорошо…

— Как с оружием? Раздобыли еще что-нибудь?

— Один из комсомольцев, взорвавших поезд, отобрал винтовку у старого солдата. Парню это могло дорого стоить. Да и операция провалилась бы…

— Этот вопрос обсуждался в молодежной организации?

— Обсуждался. Комсомолец оправдывался, говоря, что другого выхода не было, солдата, на которого они напоролись, следовало или убить, или связать и отобрать у него винтовку. Так они и сделали.

— Где она, винтовка?

— Сдали Валериу, и он отнес ее куда надо, приобщил к остальному, оружию.

— Очень хорошо. Учти сам и передай Валериу, главное, что теперь требуется, — это оружие и еще раз оружие: винтовки, гранаты, боеприпасы. В любую минуту они могут нам понадобиться. И необходимо, чтобы оружие хранилось в идеальном состоянии.

— А у тебя что слышно? — спросил Хараламб. — Я знаю, сюда приезжал представитель руководства. Что он говорит? Как развиваются события? У меня уже не хватает терпения ждать, руки чешутся…

— Да, приходил товарищ, он вернул наш план действий с кое-какими уточнениями.

— Серьезными?

— Не очень, число групп и их состав прежние. То же самое можно сказать и о тех, что ты комплектовал в железнодорожных мастерских. Они укомплектованы полностью?

— Да.

— Прекрасно. Ну а в отношении военнослужащих гарнизона? Как мы будем действовать? Этим очень интересовался и товарищ из области. Дни идут, а дело не движется. Свергнуть существующий режим и повернуть оружие против немцев невозможно без участия военных. Мы такое указание получили, и я убежден в его правильности. Ты себе представляешь, на какую силу мы можем при этом рассчитывать? Какой огромный вклад способна внести во все это армия? Свои группы мы уже составили, знаем, на что надеемся, но достаточно ли этого?