У ворот Северина - [45]

Никто Санду не встретил, некому было. Мать погибла в ночь, когда американская авиация совершила первый налет на город. Бомбы настигли ее на улице, она бежала с судоверфи, где, как она слышала, первая волна «летающих крепостей» все сровняла с землей. Хотела узнать, что с мужем, и больше не вернулась. Санду с отцом искали ее всю ночь и на рассвете нашли бездыханное тело. Она лежала ничком на тротуаре неподалеку от кинотеатра «Регал», осколком ей разворотило грудь и живот. Тем же взрывом были разрушены два соседних с кинотеатром дома. Через несколько недель Иона Райку забрали в тюрьму по подозрению в том, что он коммунист. Райку сидел в подвалах полиции или в тюрьме — мальчик точно не знал где; он узнал от друзей отца, что на судоверфи многих допрашивали, учиняли там внезапные обыски, запугивали и уговаривали, полиция не предъявила Райку никакого обвинения, но и домой не отпустила.

Санду видел отца всего один раз, во дворе полиции, когда принес ему свитер, башмаки и пальто. Один из надзирателей сказал ему, что Райку собираются перевести в лагерь, какой — неизвестно. В тот раз отец спокойно улыбнулся сыну, посмотрел ласковыми глазами и наказал, чтобы он заботился о доме, не бросал работу и учебу, чтобы жил честно и не терял надежды на то, что пройдет не так уж много времени и они снова будут вместе.

Санду вернулся из Констанцы утром, и на вокзале встретился с матерью своего коллеги, которая сообщила, что прошел слух, будто его отец недели две назад бежал из тюрьмы и никто не знает, где он прячется. Такие слухи ходили на верфи. «Но как узнать правду? — ломал себе голову Санду, идя с вокзала домой. — Наведаться в тюрьму, попытаться уговорить какого-нибудь надзирателя сказать правду? Или пойти в полицию? Неужели семья учителя Георгиу, соседа, ничего не знает?»

Сайду обстругивал колок и при этом не забывал поглядывать сквозь щели забора на улицу в надежде увидеть Дану. Он не видел ее почти два месяца и очень соскучился. Но девушки все не было. Двор учителя пуст. Окна и дверь веранды закрыты, а в тени виноградника не видно ни души. Возможно, все ушли в город или отдыхали после обеда, как это было у них принято, потому что ночами люди теперь не спали, опасаясь очередного налета американских бомбардировщиков.

Только собака учителя, большая лохматая дворняга, спала возле своей конуры, положив голову на передние лапы; время от времени она вздрагивала, когда ее кусала муха или кто-нибудь проходил по улице.

Внезапно окно, выходящее во двор, открылось, и Санду встрепенулся. Он отложил работу и тихо, ступая на носках, подошел к забору, внимательно посмотрел в щель. За белой шелковой занавеской увидел голову Даны, ее длинные золотистые волосы, падавшие на плечи. Она причесывалась. Повесила зеркало на оконную задвижку и смотрелась в него, медленными, ленивыми движениями проводила расческой по волосам, удивительно грациозно склонив голову набок, будто зная, что на нее смотрят и ею любуются. Подобрав волосы к вискам двумя заколками и еще немного полюбовавшись прической, она скрылась в комнате. Но через несколько минут появилась снова, раздвинула занавески и из белой эмалированной кружки начала поливать цветы в горшках, стоявшие на подоконнике.

— Дана! — скорее прошептал, чем крикнул, Санду с какой-то робостью в голосе, и, поднявшись на цыпочки, постарался привлечь ее внимание. Глаза его были на уровне края ограды.

Девушка вздрогнула и замерла с кружкой в руке. Она оглядывалась по сторонам и все не могла понять, действительно ее кто-то позвал или ей только показалось.

— Я здесь, здесь, Дана! — сказал Санду и поднял руку, чтобы она увидела, где он стоит. — Ты видишь меня?

— Это ты, Санду? Вернулся? — спросила она удивленно и радостно. — Как я рада! Подожди, я сейчас выйду…

Через несколько минут Дана появилась в дверях веранды, веселая, оживленная, в белом открытом платье, схваченном в талии красным поясом. На ногах у нее были все те же сандалеты, она только их и надевала, когда выходила в город. Дана поспешила к калитке, выскочила на улицу и вбежала в соседний двор, где ее ждал Санду.

Она еще не успела захлопнуть калитку, как он широко раскрыл объятия, прижал девушку к груди и нежно поцеловал в лоб. Потом, сообразив, что его мог видеть кто-нибудь из соседей, и спохватившись, что он одет неподобающим образом для такой встречи — рубашка грязная, брюки, в которых он ходит на работу, — Санду очень смутился и попросил прощения у Даны за то, что не переоделся.

— Да зачем тебе переодеваться?!

— Разве ты не замечаешь, какой у меня вид?

— А какой у тебя вид?

— Ну, сама понимаешь…

— Не строй из себя щеголя! — засмеялась Дана, взъерошив ему волосы. — Можно?

— Ой, что ты делаешь? Портишь мне прическу! — шутя воспротивился Санду. — Два часа я приводил себя в порядок, чтобы встретить тебя с шиком, а ты…

— Теперь ты мной недоволен, я тебе не нравлюсь? — засмеялась Дана, беря его под руку и направляясь вместе с ним к вишне в глубине двора.

— Вот именно! — грозно подтвердил он, еле сдерживая улыбку.

— Да ну тебя! — совсем развеселилась Дана и, улучив минутку, опять взъерошила ему волосы. — Вот какого красавца я из тебя сделала!