У ворот Северина - [43]

— Так… — Хараламб продолжал что-то писать на лежащем перед ним клочке бумаги. — А как у нас с оружием?

— Я достал еще десять гранат и две винтовки.

— Вы их спрятали в старом месте?

— Да, в заброшенном холодильнике, про который знает товарищ Молния. Там они в полной безопасности.

— Оружие, обмундирование — все должно быть под вашим неусыпным контролем. Недалек день, когда они нам понадобятся. Я уже информировал вас об указаниях Центра относительно подготовки боевых отрядов. Близится час сведения счетов с Антонеску и с немцами. И большую роль в этом будете играть, конечно, вы, члены Союза коммунистической молодежи.

Раздался оглушительный удар грома. Хараламб замолчал и посмотрел на облупившийся потолок. На дворе хлестал проливной дождь, струи яростно били в окна.

— Горе тому, у кого в такую погоду нет крыши над головой, — тихо проговорил Хараламб. — Из-за американских бомбардировок в городе много разрушений…

— И этот дом долго не простоит. Вон сколько трещин на потолке…

— Жилище бедняков, что поделаешь. Оно непрочно… — Хараламб поправил очки, посмотрел на клочок бумаги перед собой и продолжал: — Товарищ Валериу, активнее действуйте, призывайте людей немедленно бросать работу и прятаться в бомбоубежище. На судоверфи, в железнодорожных мастерских — повсюду любыми средствами как можно чаще останавливайте производство, тормозите ремонт оружия, в последнее время сюда привозят пушки…

— Товарищ Хараламб, — прервал его капрал, — у нас было несколько удачных операций. Вы, наверное, знаете, одна ученица разбила диапозитивы и сорвала доклад немецкого коменданта. Ребята из железнодорожных мастерских испортили электрогенераторную установку и нарушили работу ночной смены. На судоверфи наши товарищи смазали маслом приводные ремни машин, они скользили, передача буксовала. Повредили несколько моторов… Я вас уже информировал об этом. И еще… Немецкое судно «Кеплер» уже на верфи, его должны переоборудовать в военный корабль…

— Удалось повредить орудия, как на том судне, ну как, черт побери, оно называется?

— На «Дюрере»?

— Да, да, на «Дюрере».

— Нет, орудия не смогли повредить, они еще не были установлены, но сделали другое. Кстати сказать, хладнокровно и храбро действовали двое ребят. Знаете, что они придумали? Один отвлек немецкого часового, сказав, что возле корабля крутится какой-то подозрительный тип, другой в это время проник в машинное отделение и повредил силовую установку. Отплытие корабля было задержано на пять дней.

— Отлично! А кто из ребят выполнял это задание?

— Пиус и Габриэль. Габриэль уехал в Констанцу, на судоверфь, с группой рабочих, у которых здесь не было работы, мастерские и стапель сильно пострадали при бомбежках…

— Да, да, это хорошо, — одобрил Хараламб. — Продолжайте в том же духе, но не забывайте про осторожность.

— Ясно.

— Не пренебрегайте работой среди молодежи вашего возраста, привлекайте парней и девушек, недовольных жизнью при диктатуре Антонеску, — продолжал Хараламб. — Вы лично усильте работу в полку, вместе со своими людьми вербуйте патриотов, увеличивайте число групп из антифашистов. Есть у вас на примете такие солдаты? Сколько их?

— Четверо, помимо тех, кого вы знаете.

— Прекрасно. Поскольку мы заговорили об обстановке в полку, как у нас обстоят дела с офицерами и унтер-офицерами? Есть ли хоть один надежный человек, патриот, с прогрессивными антифашистскими взглядами, на которого мы могли бы положиться в нужный момент? А может быть, и несколько человек… Вы целый день проводите среди них, беседуете, словом, знаете людей лучше меня…

Капрал задумчиво разгладил ладонью скатерть и ответил:

— Товарищ Хараламб, в этом отношении мне нечем особенно похвастаться, но один верный человек есть. Я склонил его на нашу сторону…

— Офицер?

— Да, офицер. Командир моей роты, младший лейтенант запаса Виктор Ганя. Я упоминал о нем, когда говорил о личном составе, на гражданке он был учителем латинского языка в маленьком трансильванском городке. Ему нелегко далось высшее образование. Он из деревни, батрачил вместе с отцом у помещика. Понимаете? Жили бедно…

— Почему вы обратили на него внимание?

— Видите ли, я долго к нему присматривался и понял, что он не похож на других. Добрый, отзывчивый, не унижает солдат, не издевается над ними, понимает солдатские нужды, не зазнается. Я не раз про себя удивлялся: надо же, и среди офицеров есть люди с добрым сердцем! Знаете, что он сказал однажды в разговоре с командирами взводов? Они стояли под окном канцелярии, поэтому я отчетливо слышал голоса. Так вот, он сказал: «Господа, вы понимаете, что война, которую мы ведем, — авантюра. Одни, как это ни печально, на ней наживаются, другие за нее расплачиваются. Ценою жизни…» Это его слова. Сейчас он уехал в командировку в Бухарест. Должен скоро вернуться. Плутоньер Грэдинару, «отец роты», как он любит себя называть, замещает его. Не скупится на окрики да и кулаками поработать не прочь, чтобы держать людей в повиновении.

— Хорошо, товарищ Валериу, — сказал Хараламб, — постарайтесь сблизиться с младшим лейтенантом Ганей. Я правильно запомнил его фамилию?

— Да, правильно.