У пределов мрака - [21]

— Эй, есть тут кто-нибудь, с кем я могу поговорить?

Эксхему показалось, что за его спиной раздался легкий шум, словно кто-то глубоко вздохнул.

Он быстро обернулся… но опоздал.

Сильный удар по голове заставил его покачнуться; из глаз у него брызнул фонтан искр. Он схватился за кобуру, пытаясь достать пистолет.

Второй удар по голове оказался еще более сильным, и Джон рухнул головой вперед, потеряв сознание, а, может быть, и жизнь.

Что касается жизни, то он, слава Богу, не лишился ее. Тем не менее, прежде чем он пришел в себя, его разум долгое время блуждал в мире абсурда и химер.

Мелкие факты, которым он никогда не придавал значения и совершенно не интересовался ими, теперь превратились в события, имеющие невероятно важное значение.

Он увидел, как Веллингтон прихлопнул носовым платком слепня, бившегося об оконное стекло; этот факт позволил ему сделать ряд умозаключений, относящихся к передвижениям войск и особенностям артиллерийской стрельбы.

Он увидел французского короля, проезжающего по улицам Гента в коляске, запряженной шестеркой лошадей, и приветствующего его Веллингтона. Эта процедура происходила почти ежедневно, вызывая пересуды и насмешки в военных кругах, так как властелин Франции откровенно дрожал перед Железным герцогом.

Он увидел французского писателя Шатобриана, сидевшего с мечтательным видом на берегу реки и услышал, как мужчина, очень похожий на Жерома Монталиве, обращается к Шатобриану, называя его «господином министром».

Эти видения нельзя было назвать бредом, так как нечто подобное происходило в действительности; в свое время его разум отбросил эти мелочи, признав их несущественными, но теперь они почему-то возвращались в его память.

Он услышал пронзительный крик:

— Талейран, мерзкий Hund[17]!

Так как этот голос раздался рядом с ним, Джон решил, что он не имеет отношения к туманному прошлому.

Через мгновение он снова очутился в Генте перед особняком «Напе Steenhuyse»[18] и увидел одутловатое потное лицо Людовика XVIII, прижавшееся к оконному стеклу.

Снова послышался голос, на этот раз женский, жалобный и умоляющий:

— Excellenz… Bitte… Bitte…[19]

Он узнал голос костлявой женщины, впустившей его в дом на улице Тарани.

Но раньше он не обратил внимания на то, что она говорит с немецким акцентом.

Опять послышались сильные удары, возможно, плетью, и снова закричала женщина:

— Excellenz… Ой, ой, ой, мне больно…

Все исчезло во мраке.

Теперь он шел по длинной, очень длинной дороге, уходящей в бесконечность, и вокруг него все казалось темным и мрачным, и только далеко впереди мелькал призрачный свет.

Приблизившись, он увидел, что свет проникает наружу из подвального окна, затянутого решеткой из необычно толстых железных прутьев, и тут же увидел, что это снаружи через пыльное стекло проникает дневной свет.

Он лежал в небольшом подвальном помещении с грязными стенами, когда-то побеленными известью, на дряхлой кровати с отвратительно пахнущим бельем. Он разглядел стоявший возле кровати небольшой странный столик в виде треножника, и за ним — черную железную дверь.

Он полностью пришел в себя, и теперь пытался осознать свое место в унылой непонятной действительности…

Пленник, попавший, словно крыса, в ловушку, оказавшийся в руках неизвестного врага… Перед столь же неизвестным будущим…

Он смутно представлял время; вероятно, прошло несколько часов с того момента, как он пришел в себя, потому что за окном опускались сумерки, и постепенно меркнул тусклый вечерний свет.

Дверь отворилась с отвратительным скрежетом, и в комнату вошла женщина. В одной руке она держала поднос, а в другой — направленный на него двуствольный пистолет.

Ваша еда, — сказала она грубым голосом. — Я буду приносить ее два раза в день. Не вставайте с постели, когда я вошла, иначе мне придется стрелять.

Чего вы хотите от меня? — спросил Эксхем.

Держите язык за зубами! — сухо ответила она. — Я ничего не скажу вам, что бы вы ни спрашивали. Берегитесь пистолета, он хорошо стреляет, а я умею им пользоваться.

Она вышла, и Джон услышал, как в замке повернулся ключ.

В этот момент он решил проверить, осталось ли у него что-нибудь в карманах.

Пистолет и нож исчезли, но ему оставили кошель, в котором находились векселя на большую сумму.

На подносе, принесенном женщиной, стояли кувшин с дешевым красным вином и тарелка с жирным рагу из баранины; рядом лежала горбушка черствого ситного хлеба.

Он выпил немного вина, но с трудом смог проглотить несколько кусочков жирного рагу.

Едва он вернулся на свою постель, как женщина крикнула из-за двери, что гигиеническое ведро стоит в углу.

Я могу получить сигары? — крикнул он в ответ.

Нет, конечно! Вы что, хотите устроить мне пожар? — рявкнула женщина, и он услышал, как она ушла, громко ругаясь.

Ночью он крепко спал, несмотря на боль в травмированной голове, и проснулся, когда за окошком взошло солнце.

Он попытался выглянуть в окошко, но смог увидеть за стеклами только стены узкого каменного колодца.

В полдень женщина принесла ему обед — какое-то совершенно несъедобное мясо с луком и укропом.

— Я дам вам большие деньги, если вы поможете мне освободиться, — сказал ей Джон по-немецки, показав кошелек.