У пределов мрака - [22]
Она с недоумением посмотрела на него, и потом громко рассмеялась.
— Schafskopf![20] — фыркнула она. — Если бы я хотела, я давно забрала бы ваши деньги. Только мне не нужны эти грязные английские бумажки! Оставьте их себе! А если вы еще раз сделаете мне такое предложение, я выбью вам зубы. Мне не нужен пистолет, чтобы расправиться с таким типом, как вы.
— Вы предпочитаете получать вместо денег удары плеткой? — холодно поинтересовался Эксхем.
Женщина от неожиданности широко открыла рот, уставившись на Джона, и долго не могла сообразить, что ответить.
— Надеюсь, у вас больше не будет возможности подслушивать, мерзкий шпион, — наконец презрительно бросила она и вышла, с грохотом захлопнув за собой дверь.
Очевидно, она была сильно обозлена на Джона, потому что вечером не принесла ему ужин.
«Возможно, она решила отомстить, уморив меня голодом», — подумал Джон.
Стемнело. В подвал доносились отголоски далекой грозы.
Джон никак не мог заснуть, переворачиваясь с боку на бок. В полудреме им опять овладели зловещие видения, населенные реальными и фантастическими существами.
Он очнулся, услышав, как кто-то царапается в подвальную дверь. Может быть, это сквозняки? Нет, кто-то осторожно отодвинул задвижки, и в приоткрывшуюся дверь он увидел свет. Потом дверь распахнулась шире, и он, ослепленный светом фонаря, закрыл глаза, привыкшие к темноте.
— Капитан Эксхем!
Джон вскочил, едва удержав удивленный возглас.
— Господин Монталиве?
— Тише! Поторопитесь, я не уверен, что нам никто не помешает… Вот ваше оружие, они не удосужились спрятать его. Ваш пистолет заряжен, и я советую вам не колебаться, если возникнет необходимость пустить его в дело.
Джон хотел бы задать художнику множество вопросов, но француз остановил его.
Нам некогда разговаривать, нужно как можно скорее убраться отсюда!
Они поднялись по лестнице и очутились в коридоре.
Джон услышал доносившийся из соседней комнаты храп и вопросительно посмотрел на своего спасителя.
Ладно, мы можем потратить несколько секунд, чтобы удовлетворить ваше любопытство, — ухмыльнулся француз.
Он распахнул дверь в небольшую комнату и посветил в нее фонарем.
Эксхем увидел свою тюремщицу, лежавшую на полу и громко храпевшую.
Вот что бывает с человеком, выпившим вина с сильным снотворным, — объяснил художник, посмеиваясь. — Но я, пожалуй, воспользуюсь этой возможностью, чтобы…
Джон увидел, как француз направил пистолет в голову женщины, и с отвращением отвернулся,
Но выстрела не последовало. Француз спрятал пистолет в карман, покачав головой.
Я не могу застрелить спящую женщину, — проворчал он. — Хотя такая особа, как она, давно заслужила виселицу или гильотину.
Он отвернулся и тут же с неожиданным восклицанием наклонился, чтобы подобрать какой-то небольшой блестящий предмет, валявшийся на полу.
Колдунья потеряла его, когда упала, заснув, — пробормотал он. — Ладно, у меня появилась одна идея. Постойте возле дверей с готовым к стрельбе пистолетом, Эксхем. Как только кто-нибудь появится, сразу стреляйте, даже не пытаясь разглядеть его. Ни малейшей жалости, никаких колебаний, слышите? Мы находимся в состоянии законной самообороны. А сейчас не смотрите, если вы чересчур чувствительны.
Монталиве сдвинул защитное стекло фонаря и положил в пламя подобранный им предмет.
Через минуту обернув руку платком, он извлек предмет из пламени. Ткань платка задымилась, но не вспыхнула.
— Вот вам, фрейлейн Труда! — воскликнул Монталиве. И он прижал раскаленный предмет ко лбу женщины. Ее кожа затрещала, обугливаясь, и по комнате распространился отвратительный запах горящей плоти.
Эксхем вздрогнул. Он не понимал, каким образом этот добродушный француз мог решиться на такой невероятно жестокий поступок.
— Не волнуйтесь, она не проснется — я использовал очень сильное снотворное, которое получил от великого французского врача, господина Дюпюйтрена. Женщина сейчас не ощущает боли, но, если она будет не совсем в форме, когда придет в себя, то я не собираюсь жалеть ее.
Он убрал предмет с лица женщины и охладил его, подержав в миске с водой. Потом сунул его в карман.
Джон был потрясен видом красного шрама, оставленного на лбу спящей женщины: это была семилучевая звезда.
На углу улицы Тарани их ожидал фиакр.
— Почтовая станция гаврского направления! — приказал кучеру Монталиве после того, как втолкнул Джона в коляску.
— Позвольте мне теперь задать вам несколько вопросов, — сказал Джон французу, развалившемуся на сиденье рядом с ним.
— Я готов ответить вам на те вопросы, на которые у меня есть ответы, — осторожно ответил Монталиве.
— Кто вы? Уверен, вы не художник.
— Художник… Конечно, если я нарисую лошадь, то она будет похожа на что угодно, только не на лошадь. Но мое имя не имеет значения для вас.
— Кто приказал вам следовать за мной в Париж? Почему вы спасли меня из лап неизвестного врага?
— Если бы мы находились в Англии, я сказал бы, что действовал по приказу одного из членов правительства… Ну, а во Франции такие приказы мне мог отдать Фуше или Талейран.
— Сиречь, вы имеете в виду государственную полицию?
— Очень неудачное определение, но если оно вам нравится, пусть так и будет.
